Мы познакомились в начале 90-х в Москве. Он, Алексей, приехал из Узбекистана покорять столицу в летней рубашке и легких штанах, со старой сумкой и потертым рюкзаком с различным скарбом и деньгами на неделю жизни. Его мама занимала серьезную должность в правительственных кругах бывшей советской республики, и в семье был хороший достаток и возможности, несмотря на русское происхождение, но он принял в 17 лет решение все оставить и строить свою жизнь самостоятельно, с чистого листа. Я никогда не проверял подлинность его истории, хотя в голове возникало много сомнений в истинности, но меня поразило его огромное желание жить, энергетика, которая была во всем: в быстром разговоре, жестах, мимике. Алексей не был чванлив и медлителен, он всегда передвигался быстрым спортивным шагом и каждый день после занятий проделывал не один километр, бороздя столицу в поисках возможного заработка, новых деловых отношений, а, скорее, он нещадно искал зацепку, чтобы остаться здесь жить.
В то время Москва просто была излюбленным местом посещения разного рода иностранных ( в основном американских) пастырей. Они арендовали залы и устраивали проповеди, а после всем желающим бесплатно раздавали Новый завет. Однажды, вернувшись в общежитие, он заявил, что поступил в какой-то пресвитерианский библейский институт, офис которого располагался в маленькой комнате на Профсоюзной, ему выдали агитационную форму и обувь, а еще- там давали раз в неделю какие-то талоны, чтобы покушать в столовой. Моя семья жила тоже очень скромно, но у меня были рядом родители, на которых я мог всегда опереться, а он был один, как перст, и на зиму у него не было ни ботинок, ни шапки, ни теплой куртки. Каждый раз, когда я приезжал в общагу из дома в воскресенье вечером и привозил с собой что-то из домашней еды.После долгих уговоров (а он всегда категорически отказывался), Леша начинал кушать. Через несколько секунд, проглотив половину порции, он останавливался и громко произносил, что более не будет, что это нечестно все съедать, а глаза горели желанием доесть, я знал, что надо еще раз предложить и выйти из комнаты. Через месяц-два жизни мы познакомились со всеми соседями, и ребята, узнав историю переезда, стали Леше привозить, по возможности, старые вещи. К зиме парня укомплектовали и русские снег, и морозы, которые он открыл для себя первый раз в жизни, были почти не страшны. Да, он сильно кашлял, температурил, даже, парой шатался, но продолжал бороздить столичный мир в поисках своего счастья.
На следующий год я поступил в другой институт (в который изначально хотел), и, ни с кем так и не простившись, уехал. Новые знакомые, интересная учеба, увлечения- пять лет пролетело на одном дыхании. Однажды, я приехал к родителям со своей будущей женой, и мы сидели в гостиной и разговаривали, как вдруг, в дверь раздался звонок, в глазок я увидел лицо Алексея. Не знаю почему, но в тот момент не возникла желания общаться, а он, очевидно, просто вновь пытался зацепиться или, что скорее всего, просто хотел кушать. Мама открыла дверь и сказала, что никого дома нет. Он попросил воды, и, выпив, ретировался так же быстро, как и появился.
С того момента прошло много лет, и я до сих пор не могу простить себе того мерзкого поступка.
Я долго, но безрезультатно искал Алексея сначала в соц. сетях, потом через общих знакомых. Наши общие друзья говорили, что подобных нежданных визитов он совершал множество, даже какое-то время жил в подсобке у одного бывшего однокурсника, который был директором магазина после того, как учеба завершилась, а потом куда-то пропал- ни ответа, ни привета, как в воду канул. Парни всегда над ним слегка подсмеивались, Лешка не был похож на других со своими странностями, или как сейчас говорят «прибабахами», но я до сих пор помню и ощущаю ту позитивную нечеловеческую энергию, тот энтузиазм, с которым он штурмовал эту жизнь. Мне бы очень хотелось его найти, пожать руку и сказать: «Прости за все, друг».
