CreepyStory

Джаббари без сострадания перерезала горло своему напарнику. Сам виноват, что решил заснуть в ночь когда они почти уже выследили цель. Она чувствовала близость твари, и знала, что лучшей приманкой для неё станет свежая жертва. И этой жертвой будет явно не Джаббари, не в этот раз. Потушив костёр, охотница спряталась поодаль в листве, стараясь не шевелиться.

Её тело затекло. Не двигаясь, она лежала на холодной земле уже несколько часов. Ей не привыкать, это просто работа и кто-то должен её выполнять. А если делаешь её хорошо, то и получаешь достойную награду. И это у Джаббари получалось лучше всех в этих краях. Ни Коллектив со своими дружинами, ни Святники с промытыми мозгами, и даже ни хорошо снаряженные Торгаши не могли справиться с теми, кто когда-то почитался выше любого человека. Для того чтобы разобраться с одержимыми порчей, бывшими конными добровольцами, звали их, охотников.

Сначала она услышала звук, нестройные шаги, а после показалось оно. Джаббари наблюдала, она даже восхищалась ломаными движениями существа. Каждое из них было уникально, каждое создавало себя само, то что прежде было человеком, разлагающимся заживо. То что когда-то спасало жизни, сходило с ума и забирало их с лихвой. Для этого нужны были такие как Джаббари. Эта тварь была похожа на мешок с пятью лапами, три из которых заканчивались копытами, две других имели по несколько локтевых суставов. Неуклюже извиваясь оно подползло к трупу напарника, начиная рвать плоть.

Вот, сейчас, пока оно увлечено жертвой. Джаббари крепче сжала свой клинок, облитый маслом. Сердце бешено заколотилось предвкушая драку. Вперёд!
- Сдохни твааааарь!!! - с криком бросилась охотница проводя лезвием меча по ещё горячим углям. Масло на мече вспыхнуло зелёным пламенем. Огонь, нет ничего лучше от Порчи чем жаркий огонь. Следующий рывок, и меч отсекает голову твари.
- дело сделано, - успевает пронестись в голове Джаббари прежде чем она чувствует нестерпимую боль ниже спины и её накрывает тьма...

Не может быть, это должен был быть её последний поход, и она обеспечила бы себя на сотню лет. Что всё таки произошло? Она же не погибла, почему она чувствует боль? И что это за жуткий шепчущий голос?
- очнулась? что-же, интересное решение с приманкой, ту голову что ты отсекла я заменил твоим подарком, хе-хе.
Открыв глаза её взору предстал Хармон, почивший напарник, вернее то что от него осталось. Его части тела были беспорядочно разбросаны, но лицо было прямо перед ней. Изо рта доносился смрад гниющей плоти и тот самый зловещий шëпот:
- Это было весело, ты почти меня убила, хорошо, что моя Мока была со мной, хе хе хе - на этих словах Джаббари увидела огромную лошадиную пасть, торчащую из пуза твари, и тянущуюся от него пульсирующую вену прямо к Охотнице. Она с ужасом поняла что чувствует тварь будто бы внутри себя. Лицо напарника улыбнулось.
- Добро пожаловать в семью...

Теперь ты знаешь...

Теперь ты знаешь... [4]

Больничная палата Марины оказалась отдельной, а ещё бесплатной. Из-за беспрецедентного случая, по словам врачей. Но мама была уверена, что вескую роль сыграла их семейная медицинская страховка. Лена с папой со страховкой не спорили, им не терпелось повидать Марину.

Пока родители засыпали сестру вопросами, Лена выкладывала из пакетов на тумбочку фрукты, сок, минералку, любимые маленькие шоколадки сестры в форме животных. Затем в холодильник поставила йогурт, творог и заблаговременно сваренный мамой куриный суп-пюре.

Непривычно тихий, надломленный голос сестры нервировал Лену. Марина с трудом отвечала на банальные вопросы родителей, которые нарочно всеми силами её подбадривали.

Избегали расспрашивать о главном, словно думали: дочка сама им всё скажет. Дверь палаты открылась, и заглянул врач. Поздоровавшись, он сразу пригласил родителей для важного разговора к себе в кабинет. Когда они ушли, то Лена могла наконец поговорить с сестрой.

- Марина, - собравшись с духом, начала Лена. Внутри неё всё трепетало, ведь раньше она никогда бы не осмелилась вести с сестрой подобный разговор и задавать ей прямые вопросы. - Можешь на меня рассчитывать. Скажи, что с тобой случилось. Я не скажу родителям, обещаю...

Марина лишь покачала головой.

- Марина, я действительно волнуюсь и поэтому думаю, ты должна знать, что сегодня в лесополосе нашли твоих одноклассниц – мёртвыми.

Сестра продолжала молчать, но левое веко на её глазу дрогнуло. Затем Марина поджала губы, а между идеальной формы бровей залегла складка. И вдруг она схватила Лену за руку, легонько сжала. А на мгновение в расширившихся голубых глазах Марины промелькнул страх. Она после хриплого вздоха нервным голосом призналась:

- Я была с девчонками в кафе "Гараж". Остальное помню как в тумане, как в кошмарном сне. Знаешь, Лена, ведь я до жути боюсь вспоминать, потому что тогда пережитый кошмар снова станет реальным. А ещё мне страшно умирать, я ведь умираю, чувствую, что это так. Выделения не прекращаются, - она вздрогнула, а затем лихорадочно, скороговоркой попросила: - Ты можешь помочь? Так скажи мне правду! Врачи, я знаю, врут.

Лена покачала головой, слезы душили, а в горле вдруг вырос огромный комок, лишив дара речи.

Марина ждала и напряжённо смотрела с такой отчаянной надеждой, что Лене стало не по себе. Она через силу выдавила из себя: "Я не знаю, прости" и высвободила руку.

К облегчению Лены, зашла медсестра, холодно сказав, что время посещения истекло.

Мама и папа ожидали Лену в коридоре. Оба были очень бледные, растерянные и разом постаревшие лет на десять. У мамы дрожали руки, тушь некрасиво размазалась, а во влажных папиных глазах словно зияла глубокая пропасть.

Мама жестом поманила Лену к себе, затем крепко обняла и тонким, чужим голосом сказала, что надежды нет и Марина умрёт.

От её слов пол под ногами Лены покачнулся, в ушах зазвенело – и тут её успел подхватить папа. Мама истерично закричала: "На помощь!»

Всё вокруг перед глазами Лены стало размытым. Откуда-то взялась медсестра, которая дала понюхать Лене нашатыря, и мир девушки снова обрёл чёткость.

В груди Лены сильно болело, в вопросах больше не было смысла.

Возвращались домой на такси, и непривычно ссутулившийся папа всю дорогу до дома тихо плакал. У Лены не было сил его утешать: сами по себе нахлынули воспоминания, где она снова была пятилетней девочкой. В то счастливое время Лена дружила с сестрой, как с лучшей подругой, доверяя ей все свои секреты.

И Марина по-настоящему её любила, тогда сестра ещё сама была ребёнком, с добрым и чутким сердцем.

Они часто играли в куклы, проказничали и катались на качелях. А ещё Марина всегда стояла за Лену горой.

До сих пор Лена искренне не понимала, почему сестра однажды превратилась в холодную, злую стерву с ледяным сердцем. Почему она вдруг перестала её любить и возненавидела? И ответов не находила.

Лена видела, как в салоне такси с воцарившейся над их семьёй давящей атмосферой безысходности изо всех сил боролась мама. Она "держала лицо", сидя напротив водителя, и вела с ним пустую болтовню, перемежавшуюся песнями из радио.

Дома по приезде из больницы ничего не изменилось, только череда из напряжённого затишья порой взрывалась родительскими криками и руганью. Тогда Лена надевала наушники и плакала. А затем, лёжа на кровати, в бессилье, уставившись в потолок, представляла, как ремиссия сестры затягивается – и происходит чудо, она выздоравливает. Ведь у других людей в мире бывало и не такое, даже по телевизору показывали.

В четыре утра зазвонили телефоны. Сначала стационарный в квартире, затем смартфоны родителей.

В коридоре послышались шаги, затем на кухне раздался заспанный голос папы.

- Слушаю... - сказал он.

Лена всю ночь практически не спала, но утром чувствовала себя на удивление бодрой. Она сразу встала с постели, как только вслушалась в короткие отцовские реплики по телефону, затем быстро оделась.

Закончив разговор, отец зашёл к ней в комнату. А как только увидел, что Лена не спит, велел собраться и ждать его в коридоре.

По лицу отца, по опущенным плечам и тусклому тяжёлому взгляду Лена поняла, что чуда для Марины не произошло.

- А где мама? - спросила Лена, и папа объяснил, что её сейчас не добудиться, сильно перепила вчера.

«За что нам всё это? Почему Марина умирает? Почему нет никакого лекарства?» Вопросы, на которые Лена не находила ответа, сидя на диванчике в коридоре больницы, ожидая отца из кабинета главврача.

И вот он вернулся, до ужаса бледный, с подрагивающими губами и крепко сжатыми в кулаки пальцами. Отец, не обращая внимания на Лену, некоторое время, просто стоял и отрешённо смотрел в стену. Затем вздрогнул и сел рядом с дочкой, закрыл лицо руками, шумно вдохнул, и выдохнул, и едва слышно произнёс:

- Иди, поговори с сестрой. Ей хуже...

Это отцовское «поговори», прозвучало, как «попрощайся». А то, что Марине хуже, вдруг осознала Лена, значило, что больше увидеться не разрешат.

Лена, собравшись с духом, встала и пошла. И в утренней тишине, царившей на этаже, она хорошо слышала, как отец сквозь зубы крепко выругался, а затем, судя по пиканью электронных клавиш смартфона, собирался кому-то позвонить.

В палате Марины пахло дезинфекцией и чем-то горьковатым, похожим на увядшую сирень. Сестра лежала на спине, глаза закрыты, к руке подключена капельница. Густые волосы Марины, её гордость светло-пшеничного цвета, заметно поседели и поредели, а истончившаяся кожа на лице натянулась. На ней появились резкие, глубокие морщины на лбу и у рта, а под ввалившимися глазами сестры залегли глубокие тени.

Лена некоторое время с ужасом смотрела на Марину, едва её узнавая. Ведь не бывает, чтобы болезнь (какая бы она ни была) протекала так быстро, так резко и фатально?

«Может быть, это и не Марина на кровати?» - на мгновение от шока подумала Лена, чувствуя, что от собственных предположений задыхается.

А вот голос Марины практически не изменился. Она заговорила, тем самым заставив Лену вздрогнуть и резко осознать реальность. В палате никакая не незнакомка, а её сестра Марина и сейчас она умирает.

- Подойди, - попросила сестра, поманив Лену свободной рукой.

Возле функциональной, регулируемой постели стояла табуретка. На неё Лена села. Марина дала понять, что хочет взять её за руку, и Лена протянула свою руку и дотронулась до руки сестры: сухой и холодной с тонкими, как птичьи косточки, пальчиками.

Ей снова до боли стало очень жалко сестру. А ещё, подумалось, что ведь она Марину за все обиды давно простила, и если та сейчас хочет попросить прощения, то не нужно. Лена собралась сказать об этом Марине, как и то, что любит её, но губы задрожали. А сестра тяжело вздохнула и произнесла:

- Лена, знаешь, я кое-что вспомнила и теперь уверена, это был не сон. Выслушай меня, пожалуйста, и не перебивай... - голос Марины внезапно стал твёрдым и непреклонным будто окаменел.

"Я хорошо помню, как вечером с девчонками пошла в клуб "Гараж" поболтать, потанцевать и, как следует, выпить. Мы два года не виделись, а тут всё так благоприятно сложилось. И клуб этот, Лена, ты же знаешь, мой любимый, ещё со школы».

Лене с её хорошо развитым, благодаря чтению, воображением совсем не трудно было представить происходящее.

Душный летний вечер. Солнце садится за горизонт, растекаясь огненно-красным багрянцем в тёмно-синих подступающих сумерках.

Красавица Марина, в стильном коротком платье с блёстками, с сумочкой клатч и модными босоножками на каблуках. На пухлых губах сестры капелька фруктового блеска, ресницы подкрашены. Марине с её идеальной кожей не нужна косметика, а одевается она в любое место всегда нарочно ярко, чтобы ещё больше привлечь к себе внимание. Подруги-одногодки на её фоне всегда выглядят гораздо старше.

Лена хорошо знает клуб изнутри: приходилось заходить в дневное время. Она, в отличие от своей ветреной сестры, всегда по возможности подрабатывала во время каникул то курьером, то на почте со свободным графиком.

И, когда сестра рассказывает дальше, ей легко представляется, как оживает вечером от наплыва людей клуб, как меняется его лениво сонная атмосфера. А на сцене начинают играть местные группы с драйвовыми песнями, безо всякой цензуры.

Марина всегда при деньгах – раньше от родителей, а сейчас неплохой доход приносит ей блог про здоровое питание и упражнения, где она, как прекрасная золотая бабочка, мелькает в весьма откровенных спортивных костюмах.

Наконец сестра с подругами усаживаются за барную стойку, заказывают по коктейлю. Лена как-то во время подработки покупала себе там газировку и знает прайс и то, что цены в клубе не кусаются.

После одиннадцати вечера народа становится ещё больше. Немудрено, репутация у клуба хорошая, этот момент даже в городской прессе освещали. Ночью в клуб приходят как городские обыватели, так и залётные туристы, особенно летом, а ещё здесь частые гости водители международных фур. «Вот с ними общаться, знакомиться – одно удовольствие», - поясняет Марина.

Лена слушает сестру и представляет, как подружки после коктейля, потанцевали, приценились к местным кавалерам и, так никого и не поощрив своим вниманием, перешли на ледяную водку с закусками.

Они оживлённо болтают, смеются, хвастаются, попутно перемывают косточки местным неудачницам из бывших одноклассников. Тем, кто спился, подсел на наркоту или залетел на выпускном, а после кто-то вынужденно вышел замуж и теперь работает в лучшем случае кассиршами в «Пятёрочке».

За разговорами к ним незаметно подсел мужчина. На вид лет тридцати: бледная кожа, светлые волосы модно подстрижены, в левом ухе серёжка. Лицо симпатичное, но, по словам Марины, ничего особенного. Однако сестре хорошо запомнилась его потёртая плотная тёмно-коричневая кожаная куртка, явно искусственно состаренная.

- А я в этом, как никто другой, разбираюсь, - уточнила Марина, - и куртка незнакомца стоит целое состояние, - добавила, чтобы привычно подчеркнуть своё превосходство в любых познаниях.

Даже в болезни она не менялась.

- Так вот, - продолжила Марина, - стоило ему на нас посмотреть и улыбнуться, как мы с подругами буквально не могли отвести от мужчины взгляд, словно тот был какой знаменитый актёр.

Ещё от голоса мужчины у Марины возникло необъяснимое, приятное до мурашек по коже чувство.

- Его голос, - сказала она, - он словно тёплым бархатом обволакивал кожу.

И вот они уже как ни в чём не бывало болтали с мужчиной, как со старым приятелем. Отвечали откровенно на все вопросы, чего обычно никогда с незнакомцами не делали, хихикали, кокетничали и напропалую флиртовали.

Марина пояснила:

- Он будто бы своим голосом и взглядом нас околдовал, ибо помню, как невзначай заметила, что другие посетители его словно не видят. Даже тучный бармен Семён, не в меру болтливый и очень любопытный мужик, смотрел как бы сквозь него, когда наливал нам заказанные напитки.

- Ещё было странно, - отметила сестра, - что всё рассказанное мужчиной о себе мне не запомнилось. Я как будто слушала его вполуха, или… - она замялась, - он на самом деле вообще ничего не говорил.

Зато добавила, что после разговора у неё осталось ощущение, что его слова доносились до неё, как сквозь глубокую воду...

Лена со слов сестры как наяву представила необычные серые глаза незнакомца. Она, словно сама увидела, как мужчина смотрит на Марину в упор, а его глаза при этом на мгновение становятся ярче и светятся жёлтым цветом. И этот свет – он словно возникал изнутри и гипнотизировал. Но стоило Марине моргнуть или опустить взгляд, как его глаза снова были прежними.

Подруги сестры странностей не замечали. И Марина тогда подумала, что алкоголь ударил ей в голову и всё показалось.

- Он заплатил за наши коктейли, за закуски и водку. Подруги и я были им очарованы. А вот имени мужчины, хоть убей, я не помню. А ещё вообще не помню, как ушли из бара и оказались в лесу. Дальше все в моей голове смешалось, словно отрывками из разных фильмов, - Марина горько хмыкнула и продолжила рассказывать.

- Помню, как находилась одна, в темноте. Затем услышала дикие женские крики, которые испугали меня до усрачки.

Марина всхлипнула и, выдержав короткую паузу, добавила:

- Я тогда от страха побежала прочь, но споткнулась и была кем-то подхвачена, не упала. А потом оказалось, что нахожусь в объятиях мужчины из клуба. Его шёлковый голос успокаивал. «Не бойся, сахарок, - сказал он. - Ты будешь у меня на десерт», - и затем рассмеялся холодным и неприятным смехом.

Я от его слов опешила, затем стала просить отпустить меня, но он приложил свой палец к моим губам, шикнул, и я онемела. Затем он нетерпеливо прошептал мне на ухо то, что вскоре собирается со мной проделать.

И приказал не сопротивляться.

А я тогда словно одеревенела и могла только беззвучно плакать, пока и это он мне не запретил тихим словесным приказом, вытирая мои слёзы пальцами, затем слизнув их.

- Знаешь ли ты, Лена, - повысила голос Марина, изойдя хрипом. - Насколько сильно я хотела бы сейчас всё это забыть, но, увы, не могу! Стоит лишь прикрыть веки, как возвращается его лицо, злые, беспощадные глаза; сухие, горячие, как угли, губы, обжёгшие на мгновение поцелуем мои. А ещё мне до тошноты невыносимо помнить, как его омерзительный язык, шершавый и тонкий, жадно лизал мне шею, словно деликатес. Но хуже всего, что вскоре его прикосновения стали мне очень нравиться и возбуждали.

Словно ощутив во мне отклик, он запустил свои пальцы в мои волосы и, притянув мою голову к своему лицу жадно, вдохнул мой запах. Затем резко отпустил, грубо задрал вверх платье, разорвал белье, коленом раздвинул мне бёдра.

И больше не было прелюдий, только сильная боль от проникновения и его глубокие ритмичные толчки.

Наконец он кончил, излив в меня жаркое, словно кипяток, семя. И это было ещё больнее, чем соитие.

После его шёпот раздался прямо в моей голове. "Не бойся, красавица. В тебе мой дар".

От его слов мне стало ещё неприятнее, внутри живота жгло и горело. Я застонала от боли, в голове помутилось, стали дрожать и отказывать ноги. Остальное: как добралась до дома – всё путается, словно в полубреду.

Марина захрипела и попросила воды. Лена налила ей из кувшина в стакан с соломинкой, помогла напиться. От слов сестры, от её невероятного жуткого рассказа горело лицо, а нервы натянулись до предела.

Поэтому она заставила себя медленно дышать и мысленно считать от одного до ста. Лена собиралась сказать Марине, что нужно всё рассказать полиции.

- Мне не поверят, - словно предугадав её мысли, произнесла Марина. - Он заразил меня. Я чувствую что-то страшное внутри себя. Оно изменяет меня.

Марина приподнялась и резко схватила Лену за руку.

- Помоги мне, сестра! Помоги! - заверещала она. Лицо Марины перекосилось, изо рта пошла пена.

Лена не успела ничего сказать, как в палату ворвалась медсестра и выгнала её в коридор.

Прибыв в поместье, Камил первым делом занялся подготовкой новых мертвецов. В коптильнях вовсю сушились тела.

В темнице же находилось всего девять пленников. Это считая бывшего десятника Залана, которому Камил уже отрезал язык, запретив видеться с кем бы то ни было. Ещё одного-двух пленных в темницу... И тогда можно будет собирать достаточно крови для поднятия трёх мертвецов в неделю.

Вальдемар напрашивался в рейд. Камил хотел бы его взять с собой. Но у Нойманна имелись дела поважнее.

-- Делай наследничка, -- отвечал ему Камил. – И как обрюхатишь барониху – высылай письмо. Присоединишься к нам. А пока… наслаждайся «медовым месяцем».

Нойманн отправился в городок Велены Дубек, вместе с Меньшаком, Рыжим и пятью всадниками. Негустая охрана, конечно… Но Камил и без того раскидал свою немногочисленную конницу, отдав драгоценных всадников Никлоту и Нойманну. На борьбу с разбойниками не хватит тогда… Осталось всего пятнадцать толковых всадников. В конюшнях имелось ещё почти пятьдесят коней, отнятых у степняков-караванщиков. Зимой Ларс обучал пеших дружинников верховой езде. Их и решили взять в рейд, пусть эти бойцы были не столь опытными наездниками.

Эх, вот бы создать мёртвую конницу! И с сеном мороки будет меньше…

Камил долго ломал голову над тем, как бы всё провернуть так, чтобы после рейда его не сожгли на костре. Для «поднятия» свежих трупов сразу после стычек с разбойниками нужен был помощник, который бы развешивал тела на ветвях… Нойманн и Меньшак – заняты миссией в баронстве Дубек. Никлот возглавлял Житников, так что на него тоже не понадеяться. «Палач» должен приглядывать за пленниками – Реян был единственным, кому можно было доверить их содержание. Асуп и разбойник-раб… их бы дружинники не приняли, да и как объяснить их участие в рейде? Якобы помогают выслеживать бандитов в лесах, ведь и они в прошлом разбойники? Но рабам «слёз» Камил поручил ещё более ответственное задание – топить коптильни в его отсутствие. И сушить новые трупы.

Выбор падал на Хельга. Он следопыт. Без него разбойников не выследить, без него не обойтись. Но раскрывать ему свои занятия некромантией…

Пришла в голову идея с «наёмниками» -- это позволило бы поднимать тела разбойников без лишних наблюдателей со стороны. Не придётся придумывать глупые отмазки для дружинников, предлагая им идти дальше, пока Камил «решает некие дела» посреди поляны, полной трупов… Но дружинники оказались слишком взбешены беспределом разбойников и рвались в бой, в леса – они готовились к рейдам всю зиму. Следовало сначала выпустить их пар, разбить несколько разбойничьих шаек, желательно с приличными потерями, чтоб ратники начали опасаться новых рейдов. А потом завести их в замок, якобы купить отряд «наёмников», выдав это за свой благородный поступок – жалость к собственным солдатам. И отправиться вычищать леса уже подчистую.

И живые опыт наберут. И «поднятых» Камил не лишится.

Дружина в пятьдесят конников покинула замок Миробоичей. Больше людей брать с собой Камил смысла не видел. Хельг вёл дружину в сторону своих охотничьих владений, почти сразу свернув с дорог. Он примерно знал, где располагаются стоянки разбойников – в самой глубине леса, за оврагами и кустарниками, куда было не так уж просто попасть, от чего места оказывались безопасными для всякой швали.

-- А туды мы не ходили, -- припоминал старые рейды, ещё во времена Есения, один из дружинников. – Туды кони не пройдут...

-- Потому вы никого и не находили, -- сделал вывод Камил.

-- Я знаю тропы, где можно провести лошадей, -- сказал Хельг.

Овраги преодолевали вплоть до самого вечера. Места гиблые. Глухие.

Хельг выбрал полянку для лагеря. Запретил жечь костры.

-- Если не хотите, чтобы разбойники удрали, -- сказал он. – Они же не дураки. Посмотрят по сторонам, увидят дым… Жрать придётся сухари и ночевать в холоде. Но, я думаю, потерпите.

-- Потерпим, -- согласился Камил.

В войске поддерживалась на удивление хорошая дисциплина – регулярная муштра в несколько месяцев пошла на пользу. И ранее расхлябанная дружина сделалась гораздо более управляемой и духовитой. Заслуга Ларса – не иначе.

Ночь минула без происшествий. Хельг внимательно осмотрел место для лагеря – чтобы оно оказалось вдали от разбойничьих троп. И чтобы заметить было сложно, даже если бы прохожие прошлись неподалёку.

-- И всё же природу не обманешь, -- говорил Хельг. – Наше присутствие заставляет птиц беспокоиться. Косули убегают подальше, шумя кустами. Волки вдали предупреждают друг друга об опасности… И опытный глаз подметит всё это. Если разбойники не потеряли внимательности, то могли заметить подозрительные изменения в лесу…

-- Думаешь они настолько же умны? – спросил Камил.

-- Тоже верно, -- согласился Хельг. – Но всякое бывает.

Отряд двинулся дальше, едва рассветало. Хельг нашёл совсем свежие следы. Сказал, что разбойники проходили недавно, небольшой группой – на рассвете, что-то тащили. На одном из холмов он забрался на дерево. И некоторое время смотрел на леса вокруг. Дружинники называли это пустой тратой времени, предлагали Камилу броситься по следам всем отрядом, нагнать шайку разбойников и всех перебить.

Но Хельг спустился с дерева с новыми вестями.

-- Сразу две стоянки, -- сказал он. – В той стороне. И в той… И к одной из них идёт шайка, следы которой мы нашли, -- и добавил дружинникам. – На охоте самое главное – это терпение. Бросились бы мы по пятам этих. И что? Спугнули бы остальных. Или вовсе угодили бы в засаду, потому что не знали бы о двух стоянках, расположенных неподалёку друг от друга…

Дальше дружина брела очень осторожно, соблюдая тишину. Хельг внимательно приглядывался к окружению. И подмечал ловушки.

Посреди троп разбойники выкапывали ямы с кольями на дне. Настолько хорошо замаскированные ямы, что Камил посчитал знакомство с Хельгом божьим даром. Без него дружина тут же начала бы нести потери, впадать в панику, видеть всюду опасность, трусить… В одной из таких ям нашлись трупы нанизанные на колья. Уже давно сгнившие, с проступающими через рваную одежду костями. Хельг сказал, что они одеты, как крестьяне. Судя по расположению тел – пытались сбежать по тропе из плена.

По пути встречались и заряженные гибкие и упругие ветви с длинными шипами на конце, которые при задевании высвобождались и со всей силы вонзались в идущего по тропе. Судя по высоте установленных «хлыстов» – разбойники целились в область чуть ниже пояса, с явным намерением нанести непоправимые увечья…

Эта местность была родным домом разбойничьих шаек. Территории ада на земле, где насилие, убийства и ложь были почти добродетелями, а сила и хитрость – главными законами… Бандиты надёжно укрыли свои стоянки среди оврагов, холмов и деревьев. Настолько надёжно, что Камил даже не понял насколько близко они подобрались, когда Хельг показал куда-то за густой кустарник…

Разбойники приготовились к их визиту. Они что-то услышали. Поэтому конный наскок на лагерь не оказался для них большой неожиданностью. Но они не ожидали, что сюда нагрянет целая дружина…

Разбойники встретили гостей плотным залпом.

Впереди мчались Железяка и Рогач. Доспехи их легко отразили стрелы. Но вот лошади под ними споткнулись и рухнули. За ними свалилось ещё два всадника, лошадей под которыми серьёзно ранило. Но конница не замедлилась и на секунду – дружинники вопили от ярости, полные жажды мести.

Разбойники бросились врассыпную, испугавшись вида грозной конницы. Им показалось, что по их душу явилась несметная армия… Сопротивлявшихся закалывали копьями, рубили саблями. Остальных, по приказу Камила, сбивали с ног и брали в плен.

После стычки в дружине оказались ранены пятеро. Никто не погиб. Кто-то упал с лошади и поломался. А кого-то достали стрелами. Камил тут же оказал раненным помощь – отварчики на основе Изнанки заставят подняться на ноги любого.

Разбойников было два десятка. Крупная шайка… Зарубили насмерть половину из них. Остальные сдались. И теперь скулили от страха, тряслись. Камил приказал бойцам не сильно терзать разбойников – им ещё ведь брести до поместья. В лагере нашли четырёх пленниц, с потухшими глазами. Похищенные крестьянки. У одной из них виднелся живот…

Хельг сказал, что медлить нельзя – шум битвы и крики разнеслись по всему лесу. На соседней стоянке разбойники уже собирают свои пожитки и, должно быть, сверкают пятками.

Камил от досады грыз губу, глядя на перебитых разбойников. Столько мертвецов пропадёт! И неужели он их не поднимет? Не сможет… А нужно спешить, пока кровь в их жилах не свернулась. Полдня, день… Какой кошмар! Но, думал Камил, ещё успеет. Позже. Непременно.

Дружина бросилась ко второй стоянке. Хельг мчался впереди, проверяя тропы на ловушки.

Разбойники успели сбежать из лагеря. Напоследок они перерезали глотки пленницам. Окровавленные крестьянки лежали в листве, ещё свежие…С собой разбойники их не взяли – неудобно, а оставлять – сдадут ведь их всех, покажут в какую сторону сбежали... Но Хельг напал на след бандитов лучше, чем даже охотничий пёс.

-- Как ты определил? – удивился Камил. – Так быстро?

-- Проживи в лесу полжизни. И станешь его чувствовать, как собственные пальцы …

Дружина быстро настигла шайку, попытавшуюся утаиться в кустарнике. Лихие люди отстреливались, но вразнобой, неуверенно. Половина из них сразу же бросилась бежать – слышали ведь крики своих соратников из первого лагеря, где и людей было больше, но всё равно не справились…

Вот почему мёртвые куда лучше живых! Так размышлял Камил, в азарте разрубая бандитов саблей. Для засады на Златича потребовалось три десятка мёртвых «разбойников». И они нанесли огромные потери дружинникам Радима. А живые бандиты, особенно если их застигали врасплох, если внушали им страх и ужас – сдавались практически сразу. Бежали. Они не могли дать серьёзный отпор не потому, что не могли. А потому, что подвергались панике…

Из всей шайки уцелели только четверо. Остальных яростные дружинники порубили скорее из мести за прирезанных женщин, чем из необходимости.

Хельг больше не видел вокруг признаков чьего-то присутствия. Поэтому дружина занялась допросами. Бандиты визжали, клялись, что больше в лесах рядом никого нет. И даже когда ратники начали отрезать им уши – продолжали говорить то же самое.

-- Похоже на правду, -- сказал Хельг.

-- Действительно.

И тогда освобождённых крестьянок привели к костру. Бедняжки плакали, рассказывали о бесчинствах, которые учиняли с ними бандиты. Пока часть дружины стерегла повязанных разбойников, кое-как сдерживаясь не намотать их кишки на деревья – другая часть собирала все награбленные бандитами ценности. Нашлось немало золота, различных безделушек, кольчуг, добротного оружия. Камил разрешил бойцам разделить добычу – пусть порадуются.

Следовало возвращаться в имение. Припасов дружина с собой не взяла много, чтобы не тянуть бесполезные обозы, теряя необходимую манёвренность. Да и у дружины теперь имелся балласт в виде пленных бандитов и освобождённых крестьянок. С этим много в лесах не навоюешь…

Камил приказал живым разбойникам тащить тела мёртвых. Якобы, хотел все эти трупы красиво расположить на дорогах, у всех на виду. Чтобы прочим неповадно было. Так и поступили. Дружинники глумились над трупами, как настоящие дикари – и это нравилось Камилу, он не мог сказать, почему. Но он чувствовал себя спокойней среди жестоких бойцов, которым была не чужда ярость и жажда мести. Моралистов-зануд в своей дружине он бы не потерпел. Только Хельг Крюкович наблюдал всё это с некоторым непониманием и осуждением. Но свои мысли в слух не выражал. Он войну прошёл, он и не такое, наверное, видел…

Назад шли посещая все попутные деревни, возвращая крестьянок в свои семьи. И показывая пленных бандитов, бледных от ужаса и трясущихся, смердам. Пусть видят, что новый барон усердно занимается защитой своих подданных. Пусть видят, что разбойники не так страшны, как страшен Камил. А смерды охотно швыряли в пленников помои.

-- Всех переловим! Всех подвергнем пыткам! Они пожалеют, что родились! -- обещал Камил старейшинам. – Никто не уйдёт от меня!

В замке устроили настоящий праздник. Ведь в окрестностях разбили такое большое сборище грабителей! Успех. Камил заверял, что в лесах разбойников стало сильно меньше. Что вряд ли их всего водится больше сотни – и это было недалеко от истины. Камил отобрал самых жестоких дружинников в помощь палачу-Реяну – новые «палачи», на которых можно будет полагаться в дальнейшем. И тогда новая команда вершителей правосудия вывела разбойников на площадь. Где сначала толпа закидала их камнями. Не смертельно – они Камилу ещё пригодятся… Жанна снова вызвалась поучаствовать в наказании, попросила плеть. Камил не стал возражать. Баронесса выпустила пар. Ой, как же ей нравилось хлестать плетью мужиков! Что-то в этом было определённо нездоровое…

Камил отобрал пятерых самых хилых – и приговорил к смертной казни. На потеху публике. Пусть толпа получит удовольствие. А десятерых крепышей он бросил в темницу, где «палачи» сразу отрезали им языки.

Визг стоял невыносимый! Но приятный слуху.

Теперь у Камила была возможность поднимать пять-шесть мертвецов каждую неделю. Почти два десятка заключённых… Камил провёл некоторые расчёты и пришёл к выводу, что ему нужно ещё пятнадцать пленников, чтобы он мог раз в неделю поднимать одного мёртвого коня. Без смертельного исхода для самих пленников… Как же много крови в лошадях! Но оно того стоило. Создание мёртвой конницы уже не за горами.

Радостно!

Вылазка прошла успешно.

Конечно, Асуп и разбойник-раб, пока в замке веселились, быстро собрали разложенные по краям дороги трупы в свои телеги и тайно доставили тела в коптильни подземелья… Теперь подземелья были забиты трупами. С учётом дружинников Радима годны к «поднятию» оказались три десятка тел… и ещё немного негодных – их Камил хотел пустить на создание Химеры. Было бы у него время на все эти занятия… Но какой потенциал! Душа просто плясала! Коллекция трупов, которая потом станет армией. Что может быть лучше, а?

Но подъём затянется, да и тела эти уже подпортились. Поэтому Камил сказал всем, что в этот раз идёт в леса с «наёмниками». Потому, что «не хочет нести потери среди своих дружинников». На самом деле хотелось просто не терять времени – и выжать всю кровь из убитых, а затем их же всех и поднять. Сразу. А не ждать неделями, пока пленники восстанавливают свою кровь…

И тогда Камил пошёл на риск. Он решил поговорить с Хельгом. И сказать ему всю правду.

Камил сделал это в лоб. Тут же наглядно продемонстрировав охотнику истинное лицо Рогача.

Но Ворон не сильно удивился. Он лишь сказал «вот в чём дело». Сказал, что он заподозрил неладное в поместье, но всё не мог понять, что именно.

-- Пойми, Хельг. Это для блага живых. Я не хочу, чтобы умирали мирные люди. Ни сейчас, в рейдах. Ни в грядущих войнах, например, с Империей или князем-предателем… Но мне нужна твоя помощь для зачистки лесов.

-- Хорошо, -- согласился Хельг. – Выходит, ты владыка мёртвых? С армией трупов…

-- Надеюсь, что ты не побежишь кричать об этом всем встречным?

-- Мне не зачем… А та мёртвая летающая тварь… это твоих рук дело?

-- Мёртвая летающая тварь? Ты о чём?

-- Выходит, что не твоих, -- сделал вывод Хельг. – Значит есть некромант похуже тебя. В наших лесах. Его я не видел. Но я видел его летающее чудовище. С огромным луком, почти что баллистой. Это похлеще обычных трупов. Кажется, оно было сшито из нескольких людей…

Камила вдруг осенило. Это та самая тварь, что сбежала из подземелий! Она на свободе.

-- И где эта тварь водится?

-- В самой гуще леса. Я на неё уже давно веду охоту. Но чудище ведёт себя совсем не как живые… А ещё скажи мне, Камил. Смерть Радима Златича – это ведь ты устроил?

-- Да, -- признался Камил почти без всяких колебаний. Он предполагал, что Хельг мог об этом догадаться.

-- Тогда я не хочу иметь с тобой дел, -- сказал Хельг. – Я помогу тебе уничтожить разбойников. Потому что они мешают всем. Но больше от меня не жди ничего. Ты слишком властолюбив и жесток. И если бы я не ненавидел князя Искро, то я бы не стал помогать тебе в строительстве твоей армии нежити… Но наши цели совпадают. Похоже, ты тоже хороший охотник.

*

Спасибо за доны!)

Григорий Владимирович 200р «На спасателей»

Константин Сергеевич 100р

Павел Б 100р «На вдохновение»

***

На вдохновение:

Сберыч 4276 6735 5880 1026

Мой паблик ВК: https://vk.com/emir_radriges

«Темнейший» на АТ: https://author.today/work/316450