Авторские истории

Рассказ о удачи из жизни.
Случай во время выполнения. Заказ по выгрузки старых трансформаторных шкафов с предприятия.
Все случилось под конец. Заказ буквально за час до конца.
Мы с коллегами близко друг к другу разместили шкафы, и из за большого ветра вся наша конструкция начала падать на припаркованный автомобиль одного из заказчиков.
Из-за падения на крышке багажника образовалась приличная вмятина и лопнула задняя фара.
Все случилось так быстро, что даже не успели среагировать.
Простояли, посмотрели, решили искать. Кто владелиц.
Когда рассказали, на нас посыпался шквал негатива и слов. Кто мы и кто наши предки.
Постарались его успокоить. Обещали, что все возместим и проблем не будет.
На что были посланы совсем у не приятном наполнении.
Клиент решил вызвать полицию и ДПС на место ЧП.
Ждали около полутора часа сотрудников. Одновременно пытались успокоить и убедить хозяина авто, что все в порядке.
Приехала полиция. С каждым поговорили, узнали, что к чему, спокойно, посмотрели камеры. Как все случилось.
А пострадавший никак не унимался, вопил, кричал. Какой он бедный, какой ущерб мы ему нанесли.
Как ему придется ездить на такси каждый день на работу и ютится в общественном транспорте.
И потребовал с нас сто тысяч за ремонт фары на машине "Опель Астра".
Удача в том, что полиция, выслушав все стороны, пришла к мнению, что пострадавший немного заблуждается и набивает цену.
Однако сотрудники включили плохих дядь и начали обещать, что, мол, всех сейчас заберут за решетку, и будут судить по всей строгости.
Наша бригада из 4х человек. Подумал, что попали мы по полной.
Нас посадили у патрульную машину и с мигалками прокрутили по району. В дороге мы по душам поговорили, рассказали, как все случилось. Мы от души посмеялись над ситуацией и испытали дикий ступор, когда сотрудники полиции нас привезли к станции метро, улыбнулись и сказали: "Удачи вам, парни, больше не попадайтесь". и отпустили нас. Тогда мы понял, как нам несказанно повезло.
Не подумайте, пострадавшего никто не бросал, на деньги. Ему все заплатили.
Именно ту сумму, сколько это стоило на самом деле.
Фото, увы, не смог найти.

А что у вас самое безумное и неожиданное происходило ?

— Алло, здрасти, у вас оформляться? — молодая девушка с потекшим макияжем и с испорченной дождем укладкой раздраженно выбивала ногтями дробь по стойке регистрации.

— Добрый день, да. Вы кого-то хотели оформить? — оторвалась от компьютера женщина, облаченная в форму с символикой компании.

— Да, у меня двое. Ребенок, девочка семи лет, и пожилой мужчина. Вам же возраст не важен?

— Всё верно, не важен, — мило улыбнулась женщина за стойкой, методично щелкая мышкой. — У вас документы с собой? Можно еще животных, если есть.

— Нет, только девочка и семидесятипятилетний мужчина. Вот документы, — девушка достала папку со всеми бумагами и поправила волосы, заметив себя в зеркале на стене. — Все же по закону? Не на органы же их забираете? — она попыталась сыграть заботливую мать, но так неправдоподобно, что самой стало тошно.

— Нет, что вы, какие органы, — аккуратно хихикнула работник регистратуры. — Со всеми разрешениями и сертификатами можете ознакомиться на нашем сайте, а после оформления через два дня мы вышлем вам официальный бланк с печатью и подписью владельца нашей компании.

— Он сам, что ли, всё подписывает? — девушка удивленно выкатила и без того большие глаза.

— Да, Николай Олегович лично принимает всех пассажиров круиза.

Регистратор вносила данные и периодически морщила лоб, вглядываясь то в паспорт старика, то в свидетельство о рождении девочки. Сверху по крыше неустанно барабанил дождь. Он шел уже несколько дней, медленно погружая город в одну сплошную лужу и, кажется, даже не планировал останавливаться.

— Какой он? — спросила девушка от скуки. ― Никогда не видела вживую долларовых триллионеров.

— Кто? Йодов? Ой, вы бы его увидели, никогда бы не подумали, что это какой-то богач. Совершенно простой дядька. Ходит в джинсовке и кроссовках, пьет воду из кулера, всегда немного лохматый.

— Женат? — закусила губу посетительница.

— Да, конечно, у него жена и трое сыновей. Они тоже женаты, если что, — подмигнула регистратор и улыбнулась. Но, наткнувшись на кислую мину посетительницы, сменила выражение лица на деловое.

— Ясно, — брякнула девушка. — Зачем вообще они куда-то поплывут?

— Ну, когда у человека целый флот, он же должен его как-то использовать. Йодов вот устраивает самый масштабный в истории круиз.

— Чудила…

— Что, простите?

— Ничего, это я так, о своем. А сколько продлится плавание?

— Ну, ориентировочно сто пятьдесят дней, — женщина уже заканчивала с бумагами. — Можно ваш паспорт? Кем работаете?

— Инфлюенсер.

— Это официальная должность? Мне нужна выписка с работы или хотя бы реквизиты фирмы, юридический адрес…

— Это работа. Остальное вам знать не обязательно, — плеснула желчью посетительница, но, заметив хмурую мину регистратора, смягчила тон, а затем и вовсе затянула оправдательную речь: — Слушайте, вы не подумайте, что я какая-то там дрянь. Просто у меня только-только пошли дела, я сейчас заключила сделку с серьезными брендами, у меня охваты как у Джейсона Стэйтема. Блин, мне просто некогда вот этим всем заниматься…

— Вы про дочку и пожилого мужчину?

— Да, это отец мой. Он еле ходит и спит плохо. Еще эти его заскоки с головой… — девушка надула щеки и устало потерла веки. — Его нельзя одного оставлять, короче. А тут ваш Йодов со своей программой. Я вообще не думала, что кто-то будет платить деньги за то, чтобы забрать под опеку чужих людей…

— И животных, — напомнила женщина за стойкой, — мы принимаем всех: больных, хромых, старых, немощных или просто одиноких. Николай Олегович очень добрый человек, он поклялся всех пристроить и помочь после круиза начать всё с нуля. Так что не переживайте, мы о ваших родных позаботимся. Но я обязана вас уведомить о том, что вы вправе отправиться с ними.

— Но мне ведь тогда не заплатят, верно?

— К сожалению, нет. Если вы остаетесь опекуном, то вы им и остаетесь. И еще: в круизе придется работать. Каждый должен быть чем-то занят, обязан помогать другим пассажирам и команде. А еще там не будет работать интернет…

— Ты угараешь, что ли? Я не поеду или не поплыву, хз, как там правильно. Как я уже сказала, у меня работа. Нормальная работа. И новая жизнь. А в круизы эти ваши я еще скатаюсь, и не раз. И интернет там будет ― как на всех нормальных судах. Треш какой-то, если честно. Вроде такой богатый хрен, целый флот купил, а какой-то с***й Wi-Fi не подключил. Идиотизм.

— А если мы вам найдем каюту с интернетом?

— Нет. Я же сказала! Или ты оглохла? Всё? Оформила?

— Да. Простите, — регистратор вернулась к бумагам, суетливо собирая их в одну стопку, — нужны ваши подписи и реквизиты. Деньги поступят в течение суток.

— Давай быстрее, там, походу, ливень усиливается.

Девушка нервно запахнула свой плащ, затем небрежно оставила автографы рядом с каждой галочкой на всех страницах договора, выхватила свой паспорт и, выругавшись, направилась к выходу.

По пути она окинула брезгливым взглядом толпы у других регистрационных стоек: старики, инвалиды, дети, кошки, собаки, черепахи в аквариумах, попугаи и даже лошади с коровами. Кого только не тащили люди в этот круиз. Но были и те, кто записывался самостоятельно. Целые семьи шли к стойкам регистрации.

— Больные. Какой идиот поплывет на сто пятьдесят дней в качестве рабочей силы? — стараясь как можно скорее вырваться наружу, бубнила себе под нос девушка.

Этим же вечером за ее дочкой и отцом приехал трансфер. Прощание было коротким и холодным. Больше всего на свете хотелось как можно скорее покончить со всем этим и забыть, как страшный сон. А тут еще ребенок устроил шоу: начал кричать и плакать в дверях. На секунду сердце матери сжалось, она начала было сомневаться, но тут пиликнул телефон, сообщив о поступлении средств на банковский счет, нервы отпустило, и на лице засияла облегченная улыбка.

Документы, как и было обещано, пришли через два дня. Теперь вся ответственность и все проблемы перешли к ЗАО «Ковчег» во главе с его владельцем Н. О. Йодовым, чья личная подпись, а не какое-нибудь факсимиле, стояла в конце каждой страницы.

Александр Райн

Добавляетесь в мой тг канал https://t.me/RaynAlexandr

Заряд плазмы ударил в стену окопа. Органика тут же испарилась из почвы, а сплавившиеся в стекло минералы ощетинились острыми, мгновенно застывшими брызгами. Солдат выругался и сбил остывающие иглы прикладом.
‒ Твари. Они так часто делают. Сначала натыкают нам в траншее таких ежей, а потом забрасывают гранатами так, что кого-нибудь точно на эти шипы кинет. Скафандр порвёшь ‒ пиши пропало.


Его собеседник не ответил. На нём, в отличие от солдата, скафандра не было. Только дыхательная маска, шланг от которой уходил куда-то под керамический плащ. Солдат снова сел на ящик с батареями.
‒ Курить хочется. Забавное дело: эта штука, ‒ он постучал по забралу шлема, ‒ защищает лёгкие. И именно из-за неё я не могу им повредить по своей воле.

Солдат хохотнул. Собеседник всё так же лежал на дне окопа в расслабленной позе, прикрыв глаза.
‒ Слушай, ну скажи ты хоть что-нибудь, ‒ не унимался солдат. ‒ С таким, как ты, повстречаться ‒ это ж что в лотерею выиграть. Вас, цензоров, сколько на всю галактику? Пара дюжин? Я ж про тебя внукам буду рассказывать. А что рассказывать-то? Запрыгнул ко мне во время боя и полежал молча?

Собеседника наконец открыл глаза и посмотрел на солдата.
‒ Надеюсь, ты не станешь обо мне рассказывать ничего и никому. Даже внукам. Но ладно. Что ты хочешь знать?

Голос цензора настроенный так, чтобы вызывать доверие, звучал тихо, но солдат слышал каждое слово.
‒ Да что угодно! ‒ он подвинул ящик ближе к цензору. ‒ Это правда, что вы можете в одиночку целые военные операции выигрывать? А то, что вы будущее видите, и потому от выстрелов уворачиваетесь? Или вот ещё: правда, что это ваш корпус на самом деле правит империей, а император ‒ просто марионетка?
‒ Нет. Ничего из этого не правда, ‒ цензор приподнялся, и сел, оперевшись о стену окопа. ‒ Будущее видеть невозможно. Потому что его ещё не существует. Так что от выстрелов мы уворачиваемся совсем иначе. А за такие слова об императоре тебе полагается расстрел.

Солдат сел прямее, на его лице за стеклом шлема отразилась сложная гамма эмоций ‒ сдерживаемый страх, недоверие, надежда. Но вдруг он ухмыльнулся и наклонился к цензору, уперев локти в колени.
‒ Да брось. На фронте эти законы не работают. Мы и так вечно под смертью ходим, что мне тот расстрел?

Цензор пожал плечами.
‒ Так чего тогда вы такие крутые? ‒ продолжал наседать солдат.
‒ Из-за сопроцессора. Видишь ли, друг, люди привыкли воспринимать мир через модели. Вы не видите реального мира. Только упрощённые картинки. И это было бы ничего. Но вы неверно оцениваете почти все численные величины. Каждое ваше действие строится на ошибке. В нас этот недочёт исправили. Цензорам имплантируют сопроцессор, помогающий верно оценивать окружающий мир.

Солдат хмыкнул, хлопнув себя по коленям.
‒ Скажешь тоже. Каждое действие – ошибка. Я вот про себя что знаю, так это то, что ошибаюсь я редко. Потому и угодил в снайперы и сижу тут на передовой.
‒ Хочешь пример? Я задам тебе простую задачку на оценку величин, а ты постарайся на неё ответить.
‒ Давай! ‒ на лице солдата отразился азарт.
‒ Слушай. Мы сейчас на луне… Как эта планета называется? ‒ цензор кивнул на лиловый полукруг, медленно поднимающийся из-за горизонта.

Солдат пожал плечами.
‒ Не знаю. Нам на такую информацию мемоблок ставят. Я даже подумать на эту тему толком не могу.

Цензор удовлетворённо кивнул.
‒ Хорошо. Так вот, мы на луне газового гиганта. Представь, что ты в мире математических моделей, и у этого газового гиганта есть чёткая граница.

Солдат кивнул, сосредоточенно слушая. Цензор продолжил излагать условие задачи:
‒ Диаметр планеты больше диаметра луны в десять тысяч раз. Теперь представь, что по экватору луны протянули нитку, так что она охватила её полностью. А потом и по поверхности планеты тоже протянули нитку. Очевидно, что длина нитки на луне значительно меньше, чем на планете.


Солдат снова кивнул. Цензор кивнул тоже, так что вышло очень похоже на жест солдата.
‒ Теперь представь, что ты берёшь эту нитку, и поднимаешь на уровень своей головы. Причём, она при этом сохраняет форму окружности. То есть поднимается по всей луне, касаясь поверхности только с противоположной от тебя стороны.
‒ Какая-то странная у тебя нитка.
‒ Не страннее газового гиганта, у которого есть поверхность. Представил?
‒ Ну да.
‒ Отлично. А потом другой ты ровно то же самое проделывает с ниткой на планете.
‒ Другой я? ‒ хмыкнул солдат. ‒ Хотел бы я уметь так вот оказываться в разных местах одновременно.
‒ Ты и умеешь. Просто вы не делитесь памятью, потому ты не знаешь. Не отвлекайся. Сейчас будет вопрос. Готов?

Солдат кивнул.
‒ Напоминаю, диаметр планеты в десять тысяч раз больше, чем диаметр луны. А насколько длиннее станет нитка на планете, чем на луне?

Брови солдата сошлись от напряжённого размышления. Но в этот миг стоящий в углу маячок разведывательного зонда начал мерцать оранжевым. Солдат подскочил, взводя винтовку в боевой режим.
‒ Опять полезли черти. Третья атака за утро.

Включив лазер, он направил ствол винтовки в сторону врага. На видоискателе засветилась картинка. Сначала казалось, что на ней только комья земли. Но вот один ком пошевелился, и из него медленно пророс глаз на стебельке. Солдат навёл невидимое пятно лазерного целеуказателя точно в основание стебелька, и нажал спуск.

Маленький стальной шарик, разгоняемый магнитным полем, понёсся по стволу. Когда заряд покинул ствол, он был уже разогрет настолько, что металл превратился в плазму. И теперь он летел по лазерному лучу, создавшему канал ионизированного воздуха. Невидимый луч словно превратил в ствол всё пространство до самой цели. И потому промахнуться было невозможно.
‒ Есть! ‒ довольно оскалился солдат, глядя в видоискатель. ‒ Видал, мы и без тебя неплохо справляемся. Хотя я рассчитывал на что-то более зрелищное с твоей стороны. Про вас же, знаешь, тоже загадка есть. Знаешь, как называется, когда цензор падает на вражескую планету?
‒ Удиви меня.
‒ Победоносное наступление, ‒ солдат обернулся, чтобы оценить реакцию собеседника на лестную шутку. И взгляд его упёрся в направленное на него жерло ствола. Он промямлил:
‒ Эй, ты чего?..
‒ Видишь ли, друг, вот эта байка ‒ как раз правда. Но чтобы один человек мог победоносно наступать на целую планету, воевать надо не оружием. Сейчас мне нужно попасть в плен. Чтобы поговорить с командиром повстанцев.

Солдат собирался что-то сказать. Но пистолет цензора чуть опустился и выплюнул заряд тяжёлого пластика. Выстрел прошил гортань и позвоночник солдата, его отшвырнуло назад, и он медленно осел. Цензор присел и включил силовой щит.

С тихим свистом на дно окопа упали гранаты. Взорвались они одновременно. Силовой щит оказался плохой защитой от ударной волны, и цензора отбросило назад. Он ударился затылком об оплавленную землю, с которой всего несколько минут назад солдат сбил острые кристаллы. Сознание цензора отключилось.

Он пришёл в себя, словно включился. Выпрямился на стуле. Руки были скованы за спиной и крепились к спинке стула. Маски не было, но воздух оказался пригодным для дыхания. Утоптанный земляной пол, стены из стволов местных растений вперемешку со щебнем. Свет шёл от яркого фонаря. Сейчас он светил прямо в лицо цензора. Светофильтры в глазах делали эту проблему несущественной, но всё же цензор сощурился и отвернулся. Стоило показать повстанцам, что они хозяева положения.
‒ А, очнулся? ‒ голос звучал глухо.

В единственный проём вошёл человек. Хотя назвать его так можно было только с натяжкой: лицо его представляло собой монолитный плотный панцирь ‒ без глаз, рта и носа. Он напоминал манекен, на который повесили военную форму. В руке манекен нёс прозрачный бак. Когда он поставил его перед цензором, стало видно, что внутри ‒ голова солдата. Обритый налысо, со множеством электродов, воткнутых в череп, солдат напоминал ежа.
‒ У нас тут хранитель мира и порядка, один из всемогущих решал империи. И вы подумайте, связанный и беззащитный. Как же так получилось, а, гончий пёс? ‒ когда безликий говорил, его лицевой панцирь едва заметно шевелился.
‒ Пожалуйста, отведите лампу. Я рассчитываю на разговор, а она изрядно отвлекает.
‒ На разговор? А почему бы нам тебя просто не пристрелить?
‒ Давайте пропустим эту часть с угрозами. Вы уже оставили меня в живых. И, как я вижу, прочитали мысли этого юноши. Значит, знаете, что я собирался попасть к вам в плен. И хотите узнать, зачем.
‒ Да, ты очень любезно поступил, когда пристрелил его, не задев мозг. И с твоим мозгом тоже порядок. Так что мы и твою память можем так же считать.
‒ Память ‒ да. Но диалога тогда не получится. А я принёс вам предложение от империи. И сделать это было непросто. Вы же, приближённые адепты Сорок второй, избегаете переговоров. И всегда на передовой во всех сражениях вашего маленького бунта. С вами очень тяжело устроить встречу. Но всё же я здесь. Чтобы поговорить.

Безликий повстанец немного помолчал. Но всё же кивнул и опустил фонарь. А после, когда вновь повернулся к цензору, плотный покров на голове зашевелился и растёкся в стороны, открывая немного необычное, с излишне острыми чертами, но всё же почти человеческое лицо.
‒ Ого! ‒ цензор заинтересованно склонил голову. ‒ Что это за технология?
‒ Не технология. Просто мутабельная соединительная ткань. Она есть у всех иглокожих, но прочие существа утратили эту особенность. А мы возродили. Теперь мы можем сами решать, будет ли наш покров бронёй или кожей.
‒ Довольно необычно. Но это порождает этический вопрос. Настолько изменившись, вы всё ещё считаете себя людьми?

Повстанец со скрипом пододвинул стул, поставил его перед цензором спинкой вперёд и сел верхом, сложив руки на спинку.
‒ А я вот считаю, гончий пёс, что это ты перестал быть человеком. Ты судишь по внешности. Но главное в людях ‒ коллектив. А ты пошёл против своего вида. Служишь загнивающей империи.

Цензор медленно кивнул.
‒ Так, я вижу, разговор пошёл не в лучшем направлении. Как насчёт того, чтобы попробовать ещё раз? Вы привлекли внимание империи. Они готовы с вами договариваться.
‒ Да ну? ‒ ухмыльнулся повстанец. ‒ И с чего же такая честь? До этого мы видели только волны ваших клогионеров.
‒ Если вы прочитали память этого юноши, должно быть, ты знаешь, какую я загадку ему задал? Сможешь решить?
‒ Про нитку на планетах?Зачем мне что-то там высчитывать?
‒ А высчитывать ничего и не надо. Разница радиусов не важна. В обоих случаях нитка увеличится одинаково. Что на огромной планете, что на крохотной луне.
‒ И что? А, погоди: думаю, я понимаю. Ты хочешь сказать, что если человек важен, то он важен везде? И твои хозяева осознали величие пророчицы Сорок Второй?
‒ Не совсем. Даже, скорее, наоборот. Видишь ли, на этот вопрос почти никто не даёт верного ответа. И на подобных ошибках строится картина мира всех людей. И колонистов, вроде вас, и аристократов, интересы которых я здесь представляю. Человечество ‒ это цивилизация, построенная на ошибках. Здание, построенное на фундаменте из иллюзий. И если в него попытаться внести геометрически верные элементы, это только разрушит систему.

Пока цензор говорил, повстанец всё больше хмурился.
‒ Что-то я вообще не понимаю, что ты хочешь сказать.
‒ Всё просто. Пока вы боролись, сражались, вербовали сторонников и распространяли свою псевдорелигию на другие колонии ‒ вы были просто очередным мятежом…
‒ Э нет, гончий пёс. Мы били вас по всем фронтам. Признай, нелегко бороться с теми, кого поддерживает сама планета. Вам нечего противопоставить терраформерам.
‒ Извини, я не тактик. Так что оценить ваши успехи я не могу, ‒ в голосе звучали насмешливые нотки.

Повстанец недовольно нахмурился
‒ Не знаю, в какую ты играешь игру, но если ты хотел о чём-то договориться ‒ пока ты и на йоту не приблизился к своей цели.
‒ Император заинтересовался вами после того, как вы затянули в свои сети наследника одной из старых колоний.
‒ А, так это всё из-за того мажора, сбежавшего от папаши? ‒ криво усмехнулся повстанец.
‒ Да. Император предлагает вам привилегию. Он готов собирать с вас налоги. Губернатором будет назначен этот, как ты выразился, мажор.

Несколько секунд повстанец смотрел на цензора. Вдруг он возмущённо вскинул руки.
‒ Что, прости?! Ты предлагаешь нам возможность самим надеть на себя ошейник и обложить себя данью?
‒ Ты смотришь на это не с той стороны. Налоги, может, и ошейник. Но поводок связывает собаку с хозяином. И собака может тянуть человека не меньше, чем он её. Налоги ‒ это способ управлять экономикой. В прочих колониях империя просто берёт то, что ей нужно. Вас же готова вписать в свою систему. Это такая же разница, как между лесом, куда человек ходит охотиться, и фермой, где он заботится о зверях.
‒ Ты нас сейчас скотами назвал?
‒ Ну вы же сами себя подвергаете искусственному отбору. Ваши агрономы прививают вам нужные качества. Вы ‒ буквально продукт селекции.
‒ Ты что-то для дипломата слишком борзеешь.

Цензор вздохнул.
‒ Не кипятись, адепт. Я просто задаю контекст. Никому не нужны завышенные ожидания от партнёра по переговорам.
‒ Ну тогда вот тебе контекст. ‒ Повстанец резко, без размаха ударил цензора кулаком в нос. На тёмный плащ брызнула красная кровь. ‒ Запомни сам и передай хозяевам: с нами надо говорить уважительно. Так что давай попробуй ещё раз. Свою подачку ты озвучил. Чего вы хотите, помимо налогов? Чтобы мы присягнули?

Цензор вытер лицо о плечо. Кровь продолжала капать из носа, но он не обращал на это внимания.
‒ Просто верните мажора. Он станет собирать налоги от имени империи, но не будет жить среди вас.
‒ Ох ты. И что это он вам так понадобился? Неужто папочка забеспокоился?
‒ Почти. Там более сложные родственные отношения.
‒ Уж извини, гончий пёс, но это никак невозможно. ‒ Повстанец развёл руками в шутовском жесте. ‒ У пророчицы с этим вашим пареньком случилась любовь. Сердцу, видишь ли, не прикажешь. Мы ведь, знаешь ли, религия любви.

Цензор уставился в глаза повстанцу. Медленно слизнул кровь с верхней губы.
‒ Ладно, считай, я посмеялся шутке. Зачем он вам понадобился?
‒ Не веришь? Ну и чёрт с тобой. Тогда слушай наше предложение империи. Мы оставляем в покое вас, а вы ‒ нас.
‒ Не уловил.
‒ Ну, вас же бесит, что мы другие колонии баламутим. Так мы перестанем. Агрономы не просто так делают нас следующей ступенью эволюции. Вы боитесь изменить свои тела. Мы ‒ нет. Мы займём те планеты, которые непригодны для людей. Просто поделим космос.

Цензор удивлённо уставился на повстанца.
‒ Признаюсь, такого поворота я не ожидал. Это официальное предложение церкви Сорок Второй?
‒ Да. Дайте нам спокойно жить, и можете продолжать играть в свой космический феодализм.
‒ Что ж… ‒ Цензор задумчиво потёр подбородок. Второй рукой он бросил на землю перед собой расстёгнутые наручники. ‒ Боюсь, ты сумел превысить мою сферу ответственности. Мне придётся донести вашу позицию до остального корпуса цензората. Дайте мне корабль. Мой вы сбили, когда я садился.
‒ Чего? Не наглей, гончий пёс, ты всё ещё у нас в плену.
‒ Да брось. В плену от меня никакого толка. Сейчас я вам ценен только как посланник. Ты сам знаешь, что вы отпустите меня. Так давай пропустим ваши военные ритуалы.

Автор: Игорь Лосев
Оригинальная публикация ВК

В те дни  когда она была моей, ради ее безопасности я подарил ей маленький перцовый баллончик.

Район в котором мы тогда жили был не очень спокойным, а средств в так называемом семейном бюджете было не много для другой съемной квартиры.

А потом случилось что я стал не подходить по каким то параметрам.

Жизнь бывает  разная, у кого то все получается с первого раза или со второго, а у кого то нет. Я относился именно к последним и на мои просьбы начать все сначала, я получил отказ.

Гордость взяла своё и обещание любить ее навек, исчезло как отъезжающее такси с моими вещами.

Я мог бы выпить море, стать новою звездой, но я попытался заполнить пустоту в которую складывал свои мечты. Ссуко их было много. Свадьба, дети, уважение к теще, любовь до гроба и прочие радости жизни, растворялись в новых знакомствах.
Надо научиться забывать. Надо, надо…твердил я себе.

В одни из этих дней, когда я стал на путь того, кем я являюсь сейчас, я встретил ее.

Все та же…

-Как ты?- спросила она слегка склонив голову.

-Так же, -ответил я

-Ты мне после расставания сделал подлость!

-Она сравнима с твоей?-  я задал риторический вопрос, на который она не стала отвечать.

-Когда я улетала на море, в аэропорту в сумочке у меня нашли твой перцовый баллончик. Меня чуть с рейса не сняли…Ты понимаешь, что я тогда испытала? Наверное в тот день у тебя горели уши! Как же я тебя ругала!

-Главное, что получилось улететь…- заботливо произнес я взглянув на ее красивый загар.

Она смотрела на меня как на случайного прохожего который поинтересовался у нее каким нибудь дежурным вопросом,

– Как пройти на проспект Ленина…

-А ты уже где – то отдыхал?- с каким то дешёвым подколом спросила она

-Достойных как и раньше, пока на горизонте нет,- парировал я.

Ее глаза заблестели, я знал чем это могло закончиться для нас двоих и это тогда закончилось, но возвращаться к женщине из-за которой ты спал с другими женщинами, невозможно…

свежие истории с душком https://niekrashas.ru/na-gorizonte/

Здесь, за городом, ещё лежал клочками грязный снег. Чтобы согреться, я подошёл к турнику возле забора и подтянулся несколько раз. Мы условились с председателем на десять утра, но я приехал в Св. Поляны немного раньше.

Месяц назад я купил в СНТ «Св. Поляны», что по Минскому направлению, участок земли. Мне хотелось устроить тут дачу и в пятницу, после рабочей недели, не идти, как обычно, в «Апогей крафта» пить пиво, а ехать сюда, к трудяге-дятлу и луговым ромашкам. Ещё здесь можно было скрываться от преследований бывшей жены. До этих пор она никогда меня не преследовала, но, кто знает, что могло прийти ей в голову. Я не смог устоять и написал ей большое сообщение, с названием СНТ и схемой проезда.

А ровно в десять показался председатель.

― Слава, ― поздоровался он, назвав меня по имени.
― Леонид Фёдорович, ― ответил я.

Он был аккуратно одет: чёрный толстый свитер, чёрные брюки, чистые резиновые сапоги. Я, в спортивных штанах и куртке, проигрывал ему, хотя и приехал из города лишь полтора часа назад.

― Сначала пойдём к электрику, это сорок третий участок, ― сказал он. ― Это ближе, и дело у меня к нему есть.

По дороге он рассказал мне про Св. Поляны.

― За что вас к нам? ― сначала спросил он.

Я не понял, председатель засмеялся:

― Эти дачи с шестидесятых годов: их сначала раздавали бывшим заключённым. Хрущёв придумал такую программу: отсидел ― отдохни. Вот у нас такая шутка и ходит.

Я вежливо улыбнулся.

― А основал это место второй зам секретаря Кировского райкома ― товарищ Медичев. Имя-отчество не помню уже. Я с девяностого года тут председатель. Какой у вас участок?
― Пятьдесят четвёртый.
― Хорошие соседи у вас. Не все, правда. Но хорошие есть. У нас тут разный народ, в основном, конечно, спокойный: дети тех, кто в шестидесятых получал участки. Но вот электрик, например, в шестьдесят шестом получил и так и живёт. Никаких детей заводить не стал, сам живёт.
― Ну, что, правильно, ― сказал я, чтобы поддержать разговор.
― Вы считаете? Что ж. И есть те, кто как вы ― купил участок.
― Молодцы, ― опять ни к чему сказал я.
― А Медичев, как оказалось, был не только политический деятель, но ещё и поэт. Да-а, представляете. У него у самого двадцать второй участок был, сейчас там его внучка живёт. Она мне и рассказала. Я говорю, а что ж он скрывал? Она говорит, скромный был. И так судьбой страны ворочаю, говорит, а ещё и поэт. Дала мне его блокнот со стихами. Кожаный, синий: до того мне нравится, что возвращать ей не хочу. Но верну, конечно. И кожа такая… деликатная, что ли. Для стихов ― самое оно. А стихи все маленькие-маленькие. Коротенькие. Одно-два четверостишия. Некогда было писать, я понимаю. Там кукуруза, тут стиляги, не разорвёшься же. Вот послушайте:

Есть старинное преданье,
Что навеки рай земной
Заграждён нам в наказанье
Непреклонною судьбой;
Что дверей его хранитель —
Ангел с пламенным мечом;
Что путей в сию обитель
Никогда мы не найдём.

Он замолчал. Я с детства терялся в стихах, но председатель вроде бы старался.

― Красиво, ― сказал я.
― Да, очень. Это Жуковский. У самого-то Медичева похуже были:

И станет нам аэроплан
Сиять с рассветом.
И будет пятилетний план
Покрыт при этом.

Мы подошли к сорок третьему дому, где жил электрик. Я догадывался, что это должен быть пожилой человек, но такого мусорного ажиотажа на участке не ожидал. Прямо у калитки стоял огромный стог сена, с прислонённой к нему деревянной лестницей. Видимо, по ней забирался хозяин, чтобы затащить наверх обугленную тушу свиньи, которая там теперь отдыхала. Неподалёку валялось колесо от телеги. А на земле в совершенном беспорядке были разбросаны мотки проволоки, посуда, разломанные инструменты, драная одежда, гниющая еда. Хозяин, раздетый по пояс, ходил с граблями от одной кучи мусора к другой, поправляя сползающие штаны.

― Иваныч, ― крикнул председатель.
― Фёдорыч, ― отозвался электрик.

Они кричали, хотя никакого забора у электрика на участке не было, только калитка.

― Что это за сено у тебя? ― спросил председатель, когда мы вошли на участок.
― Спиздил, ― довольно ответил электрик, ― с самого поля пёр, весь взмок. Видишь, разделся. По дороге все хотели оторвать себе клочок. Ага! Хуй! Граблями по спине ― на! Вот, сено теперь есть. Что-нибудь сделаю с ним, как-нибудь употреблю. Может, крышу перекрою. А то с соседского дома вечно дождь льёт, всё прогнило.

Его полуразрушенный домик, непохожий на другие дачки, действительно был покрыт соломой, но соседских крыш я не увидел. Наверное, старик сочинял.

― Это кто? ― спросил он председателя.
― Это наш новый поляновец. Знакомься.

Я назвал имя и пожал очень неприятную руку.

― Он будет дом строить и времянку, а ты ему электрику проведёшь, ― сказал председатель.
― Можно. Проводов-то вон сколько, ― он кивнул на неопределённую кучу. ― А кто ж будет строить?
― А то ты не знаешь.
― Неужели эти ворюги с тринадцатого? Ой, Славка, ― обратился он ко мне, ― пропал твой домик. Они мало того что все материалы попрут, так ещё и… У них знаешь собака какая? Цербер! Повадилась срать мне под яблони. Такие яблоньки у меня были, от деда достались. Он мне перед отъездом-то сказал, береги, Митя, яблоньки. А собака всё засрала. Такая мельба, такая мельба… У меня через них все нервы продырявились. Во!

И он показал на дырку в штанах.

Я не знал, что говорить. Просто смотрел на председателя в надежде, что он знает.

― Иваныч, ладно, ― сказал председатель, ― ещё никто ничего не строит. Вечно у тебя все виноваты. Я с тобой вот ещё о чём хотел поговорить. Ты опять взялся? Вчера ко мне Лариска приходила, вся в слезах.
― Лариска? Это с какого участка?
― С какого надо. Ты уже не помнишь?
― Фёдорыч.
― Иваныч.
― Фёдорыч, ты ж понимаешь. Надо мне. Чего они все? Ну знаете же мою ситуацию.
― Знаем. Но и ты нас пойми. Давай хоть раз-два в месяц. А то ты еженедельно уже стал. Посовестись вот хоть нового жителя.
― Придёт и его час, ― вдруг улыбнувшись, сказал электрик. Я улыбнулся в ответ.
― Иваныч, ― строго сказал председатель. Я вечером зайду, поговорим ещё.

Мы вышли и отправились на тринадцатый участок, к тем самым строителям.

― А что он такое делает? ― спросил я.
― Иваныч? Насилует.
― В каком смысле?
― В очевидном. Подбегает ночью с граблями своими ― у него ещё одни есть, укороченные, ― и насилует.

Я вспомнил, чему я улыбнулся, и снова спросил:

― А что ж вы его не?.. Ну, в полицию?

Председатель вздохнул:

― Да жалко его. Он живёт тут один круглый год. За свет-воду не платит. Если ещё и насиловать перестанет, пропадёт же человек. И так уже кожа, кости и ещё чуть кожи.
― Как же он стог такой дотащил?
― А-а. Из последних сил. Или подговорил кого. Может, жертву свою ― в обмен на свободу. Я тебя, мол, сегодня ночью не трону, но ты уж, будь любезен, стог мне приволоки. Да вы не пугайтесь так, Слава, не бойтесь. Он не опасный. У него уж там всё раскрошилось. Совсем не больно. Не знаю, как и назвать-то даже… Микродискомфорт, что ли.
― А он, получается, и вас?..
― Многократно. Он всех тут уже по нескольку раз. А я не обращаю внимания. Что ж поделаешь. Ну вот так человек устроен. Зато свет вам проведёт, будете при свете сидеть. Почитаете хоть. Телефончик зарядите. Энергия!
― А вот эти строители, с тринадцатого участка…
― Да.
― Что у них за собака? Не бультерьер случайно?
― Отродясь у них собаки не было. Я же говорю: спокойствие у нас, какое поискать.

Мы свернули и пошли вдоль леса. Заморосил весенний дождь. Навстречу нам попался человек. Он был толстый и весь покрыт какой-то зловонной жижей, что не шло к его белой рубашке и фартуку. На верёвке он вёл такую же белоснежно-загаженную козу.

― Игнат Игнатыч.
― Фёдорыч, ― у толстяка оказался высокий голос.
― Что такое? ― спросил председатель.
― Да это ужас. Стою сейчас на кухне, готовлю грушу фламбе. Весь, как видишь, в белом. Коньячок подливаю. Объедения ожидаю, значит. И тут у соседа с семьдесят первого опять трубу прорвало. И всё мне в кухню, она же рядом. Я Беату схватил ― и к тебе. А ты сам ко мне идёшь.
― Да я не к тебе. Мы к строителям. Это вот Слава, познакомься.

Я пожал руку похлеще электриковской.

― Мы к Иванычу ходили. Теперь вот к строителям. Человек строиться будет.

Игнат Игнатыч улыбнулся, как будто припомнив что-то приятное.

― А что ж, Слава, Иваныч вас уже того?
― Игнат Игнатыч, человек только приехал, ― ответил за меня председатель, ― а ты уже с Иванычем его сталкиваешь.

Игнат Игнатыч захихикал.

― Нет пока, ― ответил я, ― он сказал, что мой час ещё придёт.

Тут уж захихикали они оба.

― Я тогда домой пойду, ― сказал Игнат Игнатыч, ― фламбе попробую воскресить. А ты зайди к этим козлам, ― он виновато посмотрел на Беату. ― Только не верь им, не верь. Это явно не в последний раз!
― Ну, зачем ты так? ― успокоил председатель. ― Ну, прорвало у людей трубу…
― Шестой раз.
― Ну ладно. Иванычу же прощаем.
― Так он какая-никакая компания. Ненадолго. А эти для себя живут.
― Игнат Игнатыч, я поговорю. Не обижайся на них.

Мы пошли втроём. Игнат Игнатыч плёлся сзади с Беатой, то проклиная соседей, то восхваляя фламбе и французскую кулинарию в целом.

― Интересно как здесь участки расположены, ― сказал я, ― не по порядку.
― Это Медичев так придумал. Не знаю, правда, зачем.

Он достал карту Св. Полян.

― Вот видите, на треугольник похоже, вверх ногами. Вот здесь въезд. Вот ваш участок, вот мы здесь, у леса.
― Воронка, ― сказал Игнат Игнатыч сзади, ― на воронку похоже. Я через такую домашнее бордо по бутылкам разливаю.

Он свернул на свой участок, мы попрощались. Дождь перестал.

Со строителями знакомство вышло коротким. Они сидели на скамейке перед домом, похожие, как братья. К счастью, председатель заранее предупредил меня: родства тут нет. У обоих были деловитые сосредоточенные лица, крупные руки, шеи под стать. Играло радио: их любимая строительная волна. Первый брал идеально обструганный брусок и вколачивал в него по краям два гвоздя. Вколачивал так, что шляпка утопала в плотной древесине. После этого передавал брусок второму, который, работая клещами и молотком, старался выбить или вынуть гвоздь из бруска. Я подумал, что они не особенно заняты, но председатель, больше меня знавший местные порядки, сказал, что беспокоить их не стоит. Через час ― так через час. Я назвал номер участка, и мы ушли.

― Что это они делают? ― спросил я.
― Тренируются. Давно никто не строился у нас, сноровку потеряли. Не бойтесь, они через час будут у вас. Пунктуальные ребята. А руки ― чистое золото!
― Может, мне в Москве поискать строителей?
― Да вы что? ― председатель остановился. ― Они тут всем строили дачи. Третье поколение тут живёт. Я бы вам не рекомендовал. Вы ещё молодой человек, наверное, для вас традиции не такое весомое понятие. Но, прошу, послушайте меня: не начинайте против течения. У нас тут годами сложено…

Он замолчал. Мне стало неловко, что он так разволновался из-за меня.

― Через час они придут? ― нарочно переспросил я. Председатель приятно улыбнулся.
― Да.

У него нашлись какие-то дела, но через час он обещал быть у меня на участке.

― Подождите там, ― попросил он. ― А вечером приедет специалист по канализации, и вроде всё: с главными людьми я вас тут познакомил, получается.

Я даже не стал спрашивать, тот ли это специалист, который устанавливал трубы соседям Игнат Игнатыча: так прозрачно это проглядывало. Мы расстались с Леонидом Фёдоровичем, я дошёл до своего участка. Из машины я достал складной рыбацкий стульчик и поставил его прямо в сырую глину: ничего другого у меня пока не водилось. Участок был небольшой, ровный. Я стал думать, как он расцветёт через год. Достроится дом, вырастет забор. Никаких теплиц заводить я не стану. Едва ли хватит меня и на деревья. Буду сидеть бесконечными июльскими вечерами с чашкой чая. Может, позову девушку или троих девушек, как повезёт. Тогда всё же нужно посадить вишню: она так притягательно цветёт. Не для меня, для них.

Вспомнив о девушках, я вспомнил и о бывшей жене. Я решил написать ей. Сообщение вышло длинное: я рассказал про полуобнажённого электрика с его укороченными граблями и привычкой насиловать; про залитого нечистотами Игнат Игнатыча; про механически настроенных строителей, которых ждал с минуты на минуту; про аккуратного председателя. Чтобы она ответила, я схитрил и закончил сообщение вопросом. «Как думаешь, куда это я попал?» ― написал я. Но, как и во все прошедшие месяцы, она не ответила.

Редактор: Анна Волкова

Корректор: Анастасия Давыдова

Больше Чтива: chtivo.spb.ru