Черепахарь
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Лесовичок
Пахарь славный, муж умелый,
В темный лес пошел по делу —
Дров для баньки нарубить,
Пот крестьянский с тела смыть.
Взял топор, еды в котомку,
Подпоясался веревкой
И к чащобе вековой
Шаг направил деловой.
Подходя к лесной опушке,
В окружении гнилушек
Увидал он старичка —
Шляпа словно у гриба.
Тот, закутавшись в рубахе,
Рваной будто у неряхи,
С бородой, заросшей мхом,
На пеньке сидел гнилом.
«Проходи, давай ты мимо!
Неча в лес ходить, родимый!»
Заворчал вдруг старичок,
Из волос достав сучок.
«Ходит всякий за дровами,
Иль по ягоды, с грибами!
Ну, а мне, лесовичку,
Молча прятаться в бору?
Грабят, вишь, дары природы!
Ну, а мне - одни заботы!
Вновь упорнейшим трудом
Восстанавливать свой дом!»
Призадумался тут пахарь —
Смотрит грозно дед-неряха,
И сжимает кулачки,
Грудь расправив по-мужски.
«Поделюсь своим обедом,
Как и требую заветы. -
Молвил пахарь. - По делам
Я почёт тебе воздам.
Хлеба свежего горбушка,
Да хмельного кваса кружка —
Пусть послужит платой снедь!»
Перестал тут дед пыхтеть.
«Эх, не хитрая расплата.
Впрочем, большего не надо!» —
Улыбнулся старичок,
Отхлебнув кваску глоток.
С аппетитом съев горбушку
Он добавил добродушно:
Что ж... Идти ты можешь в лес!»
Поклонившись, дед исчез.
Ну, а пахарь, муж умелый,
Прочь пошел, шагая смело,
Чтоб дровишек нарубить —
Баньку с паром истопить.
Не хочу домой 2!
Начало 2000-х, кто служил в те времена помнят, что армия ещё была далека от идеала, но мы насмотревшись сериала "солдаты" шли в эту романтику, но попадали в жестокую реальность, дедовщина, уставщина, плохое питание, вечно хочется спать и жрать, но рассказ не про это.
Прослужили мы месяца по 4, у всех нас было одно общее имя "эй душара комцумир!" и вот одного такого нашего брата вызывают срочно в штаб к комбату, сержант выпроваживает его обещая крупные анальные неприятности, в случае какого-либо косяка и боец летит в штаб со скоростью реактивного истребителя пятого поколения. Как потом выяснилось КПП военного городка оккупировало большое количество женщин разных возрастов, вызвав нашего комбата на диалог, они упали на колени и начали просить "Коленьку хотябы на недельку, пахать некому, товарищ командир!" и воизбежание проблем у минобороны комбат оформил внеочередной отпуск бойцу сроком на 10 суток за заслуги перед отечеством, когда Колян пришёл из штаба он доложил сержанту ситуацию и без особого интузиазма начал собирать свой скромный скарб в вещмешок, мы же, переполненные завистью облепили счастливчика, с перечислениями чего он будет делать там дома, а именно нормально поест, набухается с друзьями, выспится как слон, ну и конечно потрахается наконец как следует, а он с такой злобой нам "пацаны вы что не врубаетесь? Там реально ПАХАТЬ надо!". И со словами "вот суки и сдесь достали" вышел из казармы.
Что ел русский крестьянин.
Традиционно крестьянская пища отличалась простотой и грубостью (была “сурова”, как говорили в XVIII веке). Однако под простотой и грубостью надо иметь в виду лишь степень реализации экономических возможностей русского крестьянского хозяйства. Поэтому главный момент, определяющий структуру и качество пищи, можно свести к следующему: максимум пользы в минимум затраченного времени.
Рожь отличалась неповторимыми экономическими достоинствами как наиболее выгодная в хозяйстве зерновая культура. Ее отличала наиболее надежная урожайность, что для крестьянина Европейской России с ее резкими климатическими колебаниями “мокроты” и “сухоты” было важнейшим качеством. Отличала рожь и рациональность затрат труда по ее возделыванию. Отсюда ясно, что главный хлеб русских крестьян был ржаной “черный хлеб”.
Хлеб в русской печи пекли отнюдь не каждый день, а лишь раз в неделю, ибо у крестьянки не было иной возможности . К тому же считалось, что свежевыпеченный хлеб “тяжел” и вреден для желудка.
В реальной жизни нередко бывали случаи, когда капризы природы в лице непогодных, ненастных дней в период жатвы приводили к тому, что зерно прорастало, портилось либо, наоборот, не дозревало. А жатва — есть жатва! Зерно надо убирать! Мука в итоге из него получалась клейкая и “солоделая”, а тесто “расплывается, плохо всходит”. Поэтому хлеб не выпекается и по сути просто вреден для здоровья.
Необходимо добавить, что хлеб из проросшей или зеленоватой ржи — не единственный
хлеб, вредный для здоровья. Нередко зерно ржи невозможно одним веянием отделить от спорыньи. Мука со спорыньей бывает синеватая, темная, “дурно” пахнет. Тесто из нее также расплывается, а хлеб разваливается. Но на Руси, видимо, из-за острой нехватки времени, спорынью оставляли в муке, то есть ее “из ржаных зерен не выкидывают, мелют вместе”.
В голодные годы в крестьянстве широко употреблялись разного рода фальсификации хлеба в
виде самых различных, а порою даже страшных, на наш взгляд, добавок к ржаной муке.
Среди наиболее доброкачественных, так сказать, безобидных для здоровья добавок была трава-сорняк лебеда или ее пищевые разновидности. В жестокие голодные годы в ряде районов России не бывало и лебеды. Например, в Архангельской губернии, когда не хватало муки, толкли
сосновую кору, так называемый “березовый дуб”, траву вахку.
Так же как и в Архангельской губ., здесь “во многих погостах Повенецкой округи пекут весною лепешки ис корня травы, называемой вехки, которую мешают с хлебной мукою. Трава сия родится на берегах больших ручьев и вырастает в вышину до трех четвертей аршина (ок. 54 см). Листье имеет похожее на березовые. По наступлении весны поселяне вырывают ее корень, сушат оной и толкут в муку. Вкус сих лепешек, хотя и горек, но жители, приобыкнув по нужде к употреблению их в пищи, ядят без отвращения и большого вреда”.
Описывающий этот горестный обычай автор топографического описания доказывает сравнительную безвредность этого хлебного заменителя тем, что, несмотря на продолжающийся семь лет подряд неурожай хлеба, жители 30-ти деревень не испытали увеличения смертности .
Однако последствия принятия такой пищи, употребляемой в России более или менее регулярно, однозначны: “крестьяне бывают малосильны и к работе неспособны”.
В конце века начинается активная пропаганда нового весьма добротного “заменителя хлеба” в голодные годы — картофеля. Его рекомендовали класть вареными и очищенными яблоками прямо в замес теста, чтобы оно (тесто) стало очень густым. Далее, как обычно, тесто месят и пекут хлебы. Такой хлеб, как знали уже в XVIII веке, “белее обычного ржаного, не скоро черствеет, столь же сытен, к тому же может дать экономию до половины объема ржаной муки” . Но знакомство русского крестьянства с картофелем растянулось на многие и многие десятилетия.
Наряду с хлебом в крестьянском питании очень популярны были быстро изготовляемые блины и оладьи из овсяной, яшной, а в южных районах и из гречневой муки.
Самой основной едой, кроме хлеба, были у крестьянина щи из рубленой кислой капусты — то
есть кислая капуста, вареная в воде с добавлением растительного масла (чаще всего так называемого “конопляного сока”) в постные дни и сметаны — в скоромные дни. Для этого капусту квасили: заготовляя на зиму, ее рубили и клали в кадку, пересыпая слой за слоем ржаною мукой и солью.
Щи (или “шти”) входили в круг “всегдашней грубой ествы . Щи да щи, капуста кислая да соломата” — вот и вся еда крестьянина. “Главная и всеобщая крестьянская пища, — читаем мы в
описании Краснохолмского уезда Тверской губернии, — состоит во щах, которые варят в скоромные дни с салом, забеливая сметаною, а в постные дни с овсяными крупами, заливая соком” (то есть конопляным маслом). В постные дни в щи добавляли грибы, соленую рыбу, иногда снетки, сушеную плотву.
В старом черноземном центре, как и во многих иных регионах, мясо было редким блюдом. В
“Деревенском зеркале”, этой своеобразной энциклопедии крестьянской жизни, А.Т. Болотов пишет, что даже в очень богатой крестьянской семье пища была хотя и сытная, но очень простая. “Мясо на столе кроме праздников и пирования у него (то есть богатого мужика) не бывало. Щи с салом, забеленные сметаной, да каша с маслом — вот и все”. В этой книге А.Т. Болотов описывает своего рода бунт детей крестьянского богача Матвея: “Скотом и другим прочим бог нас одарил, а мясо едим редко!” На предложение детей съедать хотя бы по барану в неделю отец сделал расчет, что только на год нужно 34 барана! А где их взять? Вывод был однозначный: “однако ж мы едим и без мяса хорошо” . Правда, на Севере, в частности в Олонецком крае, богатые крестьяне нередко ели “жареную дичину” и яичницу. Хотя кур здесь недоставало, но была практика специального устройства колод с дуплами для птиц. В итоге крестьяне брали из них и яйца, “и молодых уток”.
Мясная еда в будни чаще всего для основной массы крестьян являлась едой сезонной. В Черноземье «осенью или зимою, убив скотину, едят мясо сплошь, пока ево не станет; после того хлебают пустыя щи». В пищу мясо шло обычно спустя 2 дня после битья скотины (говядина и свинина) и ее хранения на льду (баранина и телятина — спустя одни лишь сутки). Зимою
убойное мясо лежало не менее пяти суток (а баранина и телятина — не менее 3-х суток). В летнее время мясо клали, чтоб не испортилось до готовки, в воду, или в уксус, или в пиво, или в кислое молоко. Телятину или молодую свинину, баранину и т. д. варить клали сразу в кипяток.
Помимо капусты в XVIII веке засаливали в кадках также редьку, свеклу и хрен; так же
как капусту, их шинковали (“шитковали”), клали “довольно соли”, посыпали сеяною ржаной мукой и “квасили” в течение 7 дней в теплой избе. Свеклу не только солили, но и на самом деле
квасили, т. е. заливали квасом.
В постные дни в пище крестьян огромную роль играли овощи (“огородные овощи употребляют сырые, пареные и вареные”). На первом месте здесь была пареная репа, популярность которой была огромна: и вкусна, и спеет за два месяца. На Севере — это важнейший продукт, ибо большая часть пищи состояла “в рыбе, репе и грибах” . Как видели, крестьяне засевали репой огромные площади земли в полях, при усадьбах и на новинах. Часто и много ели редьку, нарезанную кружками с конопляным маслом и луком .
В праздничные дни крестьян-тружеников на столах ждали иные “ествы”. Это, во-первых,
мясные щи или похлебки (например, “варить баранину с луком, морковью или репой; и после подправить подпалкой”). Это — жареное мясо, студень, птица (разумеется, у состоятельных крестьян) .Это, наконец, яичницы простые, с ветчиной и так называемые “драчены” (вот один из рецептов: “Разбить в чашку несколько яиц и, сбивши их, прибавить туда молоко и масло и опять сбивать, подбавляя понемногу пшеничной или крупичатой (ржаной) муки до тех пор, покамест зделается наподобие блинного теста. После чего, немного осоля, поставить в печь в вольной дух”) . В праздники крестьянки каши варили на молоке , готовили также сырники и т. д.
Праздничные “яствы” были довольно редким явлением крестьянской жизни, и в будние дни они были лишь желанной мечтой. Помимо личных, семейных празднеств, крестьяне отмечали большие церковные праздники и храмовые праздники своего погоста. Большие церковные праздники отмечают визитом в церковь к обедне, после чего следует домашний праздничный обед. Так характеризует наблюдатель обычный праздник крестьян Тверской губернии:
“Работающий до пота крестьянин и семья его задолго наперед радуется таким праздникам и ожидает с нетерпеливостью лучших еств, соделывающих им отменное удовольствие”. В этих-то условиях резко контрастирующей будничной и праздничной еды и сложился у русских крестьян довольно печальный обычай переедать на праздники.
“Недостаток в мясной пище делает крестьян до нее алчными, так что они на пирушках, на приклад, на свадьбах и на крестинах обжираются, а чрез то получают болезни...”. “Все наши мужички и женки едят охочо, да после сильно и хворают... протянувшись пластом, а иногда, скорчася в дугу, лежат на скамье денька по два, а иногда от могучей боли в животе на брюхе ужом вертяться”. Таковы иногда случающиеся печальные следствия этого контраста, в основе которого лежат недостаточная продуктивность сельского хозяйства, сверхтяжкий труд и крепостной гнет.
Итак, краткий обзор материалов по крестьянской пище лишь подтверждает главную мысль о том, что в условиях суровой природы с коротким земледельческим сезоном работ весь быт, весь уклад жизни великорусского населения Европейской России носил четко выраженный “мобилизационно-кризисный” характер. Такой быт заставлял выбирать и крайне рациональный тип питания. Прежде всего это обилие хлебопекарных изделий, заготовляемых сразу на большой срок, преобладание в пище не скоропортящихся продуктов поварского мастерства (щи, каша, квас), обилие солений (солонина мясная, “коренные” сорта рыбы, то есть “крутого” соления, сушеная, вяленая рыба и т. п.), наконец, большая роль “даров природы” (лесные ягоды, грибы и т. п.). Существенную роль играли и огородные заготовки и заготовки диких поваренных трав (серая листовая капуста, репа, редька, ботвиньи свежие и квашеные, щавель, сныть и т. д.). В целом рацион пищи был весьма однообразен, хотя в итоге способствовал поддержанию сил и здоровья населения.
Конечно, сравнительно небольшой слой зажиточного крестьянства имел более разнообразную пищу, но и она всегда была далека от изысканности.
Из книги Милова Л.В. "Великорусский пахарь".
Если вы профи в своем деле — покажите!
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Как жил средневековый русский крестьянин.
Материал и форма русского крестьянского жилища в XVIII в., как и в более раннее время, были довольно жестко детерминированы природно-географическими условиями России. Строительного камня в стране было очень мало. А в условиях суровой и долгой зимы каменное строение потребовало бы столь большое количество дров, что его заготовить крестьянину, пользуясь одним лишь топором, было просто не под силу. Единственной альтернативой камню было дерево.
Экономия дров была важным фактором, влияющим и на конструкцию жилища из дерева — этого более доступного и хорошо удерживающего тепло материала. Исстари повелось строить крестьянские дома из боровой сосны или ели (так называемого “красного” дерева), так называемый “пресный” лес, росший в низинах, считался менее пригодным.
Изба строилась из крупных, до трех саженей длиною (ок. 6 ,36 м) круглых бревен, которые по четыре соединялись в четырехугольник — венец. Воздвигая венец на венец, строители делали остов или сруб дома, который у двух противоположных стен с высотою постепенно, уменьшаясь в длине, сводился на нет, образуя основу для возведения двускатной крыши.
Русская изба, как правило, состояла из одного “покоя”, или помещения. У . Кокс, проехавший в 1778 г. из Смоленска в Москву, а из Москвы в Петербург, отмечал: “В редком доме было два покоя”. В этом случае возможно, что изба была “пятистенной”, то есть с длинной передней стороной избы величиною в два бревна и врубленной бревенчатой перегородкой внутри дома.
Иногда крестьянский дом имел не только собственно “жилую избу”, но и холодную горницу, отделяемую от теплой избы сенями. Если горница это сооружение из бревен, то есть рубленое помещение с окнами, то “сенник” — сооружение, видимо, более легкое, “дощатое”.
По расположению печи русская изба в XIX в. и, по всей вероятности, в XVIII в. имела четыре типа внутренней планировки: север но - среднерусский, восточный южнорусский, западный южнорусский и западнорусский. Первый тип был широко распространен на русском Севере, в Центре и Поволжье. Второй тип бытовал в Тамбовской, Воронежской губерниях, на востоке Тульской и Орловской губерний. Третий тип господствовал на основной территории Орловской и Курской губерний, а также на юге Калужской губернии. Наконец, четвертый тип был принят в Псковской и на юге Новгородской губернии, хотя отчасти встречался и в ее северных районах (этот тип по сути совпадает с так называемой белорусскоукраинской планировкой).
В центральных районах России печь стояла в правом углу от входа. Строили печь на отдельном фундаменте, чтобы печь не покосила избу. Печь сооружалась либо из кирпича, либо из особо прочной глины.
В XVIII в. в русской крестьянской избе появился потолок. Раньше его не было, и пространство внутреннего помещения избы уходило под самую крышу. Чтобы в избе было тепло, в такой ситуации крышу делали особо прочной и не пропускающей холод. Часто крыша имела в основе берестяное покрытие (для этого широкие полосы бересты долго варили в воде, пока они не становились эластичными и прочными). Сверху, на крыше, сооружали плотное соломенное (из ржаной соломы) покрытие.
Традиционно изба топилась “по-черному”, то есть есть дым из устья печи выходил ( “курился”) прямо в помещение избы и только потом через отверстия в крыше (специальные деревянные трубы — “дымники”) и в стенах (через окошки) выходил наружу. В описании по Архангельскому уезду прямо отмечено, что “печи в прежних домах черныя и с деревянными трубами” , то есть “дымниками”. Топка по-черному была непосредственно обусловлена суровыми природно-географическими условиями: долгая и морозная зима, холодные осенне-весенние погоды. Такой способ топки печи, даже при открытых дверях и окнах, быстро нагревал помещение при сравнительно небольшом расходе дров. Неудобства, связанные с этим способом топки, сказывались не столь ощутимо, так как нижний уровень дымового слоя во время топки избы в помещении без потолка был на довольно большой высоте и позволял находиться в избе. К тому же дым постоянно дезинфицировал помещение, сводя к минимуму число тараканов, сверчков и т. п.
Особенно неуютно выглядела черная изба там, где, за неимением дров, топили соломой. В южных районах с исчезновением леса практика топки из бы соломой становилась все более распространенной: “Во многих местах у нас деды топили дровами, а ныне внучаты соломкою или пометом топить начинают”, — горько замечает И .И . Лепехин . Об одной из таких изб в Козловском у. очевидец пишет: “...вошел я в избу и обогревшись увидел, что потолок и стены покрыты были не токмо сажею, но оная всюду висела бахромами... от тово, что... дровиц нет и принуждены топить соломою и со бираемым бурьяном или толстобылою СОЛОМОЙ”
С распространением потолка в XVIII в. (а может быть, наряду с этим) в практику постепенно входит топка “по-белому”, то есть стали все шире распространяться печи с дымовыми трубами, выходящими на крышу. Этот процесс во второй половине века нарастает несмотря на то, что топка по-белому требовала гораздо больше дров.
Как уже говорилось, в южных безлесных районах России топили печи соломою и, конечно, “по-черному”, экономя топливо. Т ак , наблюдатель по Пензенской губ. отметил, что в Пензенском, Саранском, Мокшанском, Чембарском и других уездах крестьяне живут в черных избах (по Чембарскому у.: ”печи топят соломою”, по Саранскому у.: ”степные поселяне — в черных избах” и т. д .)
Однако отсутствие леса сказывалось не только на топке по-черному и на характере топлива (солома, бурьян, кизяк и т. п.). Отсутствие леса имело следствием массовое распространение строительства очень маленьких,тесных, имевших убогий вид хижин крестьянских домов. И .И . Лепехин, проезжая Курмышский и Алатырский уезды Нижегородской губ., отмечал не только топку по-черному, но и этот убогий вид крестьянских жилищ.
Общий вид такого строения можно представить по описанию А .Т . Болотовым домика в степных краях, где он квартировал одно время. “Избушка с небольшим только в сажен (то есть, видимо, шириною около 2 ,3 — 3 м.) закопченная не только снутри, но и снаружи... Двери вышиною не многим более аршина” (то есть 7 2 — 100 см, и влезать в избушку нужно было чуть ли не ползком)
Ограниченность пространства избы заставляла крестьян иметь в помещении лишь крайне необходимые вещи. У. Кокс всюду отмечает в домах лавки по стенам, деревянные столы, глиняные горшки на полках и т. п. И. Георги пишет, что “в избе около стен деревянные прилавки или скамьи на деревянных ножках... К переднему углу избы находится длинный деревянный стол. А в углу, на стене изображения или угодников божиих, почитаемых российскою церковью, или же лик Спасителя и Богоматери на полках... К полкам прикреплены восковыя свечи..., а инде лампады с деревянным маслом” . У . Кокс всюду видел “по средине избы” лампаду, сосуд со святой водой и, конечно, “иконы, грубо писанныя на дереве».
В русской крестьянской избе в страшной тесноте жили, как правило, 8 — 10 человек. В связи с этим самая острая проблема в избе — место для сна. Разумеется, в условиях крайней тесноты о кроватях не было и речи (исключения, конечно, были). Спали на лавках и прилавках. Наблюдатель по Тверской губернии отмечает: “Зимою все генерально страждут кашлем и простудою: неминуемым следствием их образа жизни в черных избах, в коих по утрам бывает очень холодно, а по вечерам и во всю ночь чрезвычайно жарко”
Поиск более комфортных условий для сна привел к тому, что в избе исстари устраивались под потолком возле печи (где изба остывала меньше всего) специальные настилы-полати. Это было основное место сна для семьи. И . Георги писал: “Под потолком, подле печи палати для обнощевания семьи” . Живописную картину ночной крестьянской избы, полной заночевавших гостей, дает У . Кокс. Особенно поразили его воображение свисающие с полатей руки, ноги и даже головы спавших на полатях людей. “Нам, — писал У . Кокс, — никогда не видавшим подобного зрелища, ежеминутно казалось, что они свалятся на пол”.
В Топографическом описании Краснохолмского у. Тверской губ. читаем, что крестьяне “спят по лавкам и на полу. Старики на печи, старухи — на полатях. Одеваются шубами, кафтанами и дерюгами, вытканными из хлопяного холста; употребляют иногда подушки, набитые хлопками, и постельники — мелкою яровою соломою”.
Стесненные условия жизн и диктовали необходимость поддерживать чистоту в доме. Опрятная крестьянская хозяйка “не токмо стол и лавки очищала, но и пол выскребала до суха и, выкинув сор, курила в избе, зажегши веточку можжевельника, или клала с орех величины смолы на жар”. Кроме курения можжевельником, весною и осенью печи поливали на горячий камень “то уксусом, то квасом... чтоб шел пар без пригары и чтоб был здоровой воздух”. Летом пол усыпали не только соломой, но и березовыми листками, свежею травою (например, донником), полевыми цветами, “а зимою сухим песком и нарубленным ельником”.
Для всей семьи обязательна была еженедельная баня. “Ужасно (особливо для чужестранцев) видеть, — пишет И. Георги, — когда россияне, распарясь в бане до красного цвету, выбегают и бросаются в холодную воду, в реку, озеро, купаться или ложаться на снег, которой под ними во мгновение растаевает”.
Несмотря на то, что такая закалка вела и к осложнениям ( “сильнейшим от того горляных и грудных рас палений, колик и распалений всей внутренности...”) , обычай и необходимость брали свое, и из поколения в поколение русский крестьянин исполнял эти суровые процедуры. Иначе в условиях жилищного уплотнения народ не выжил бы из-за эпидемий, которые в итоге были не столь часты.
Разумеется, русские люди, веками жившие в России, настолько привыкли к конструкции своих домов, к устройству двора, что перестали замечать относительность их удобств и комфорта. По существу же даже беглое знакомство с материалами XVIII столетия свидетельствует о том, что великорусский крестьянин всегда жил в крайне стесненных условиях без малейших признаков комфорта. Строительный материал для жилища — это всегда дерево, ибо на кирпичный дом не было средств даже у богатых крестьян. Каменные дома в деревне появились в XIX — начале XX в., и строились они на доходы от промысловой деятельности и в крайне ограниченном количестве. Длина срубных бревен предопределяла крайнюю тесноту в “теплом жиле”. А отсюда главное неудобство жизни — отсутствие условий для комфортного ночного отдыха. Не менее важный момент — температурный режим избы. Извечная занятость русского мужика ограничивала возможность заготовки дров. Ручные пилы стали изредка проникать в быт лишь где-то во второй половине века, и заготовка длинных поленьев секирным топором была делом хлопотным. Дрова экономили, и лучшим средством для этого была топка печи по-черному. Как мы видели, малейшие сдвиги в доходах крестьянина (а они в России той эпохи были связаны только с промыслами) тотчас вели к благоустройству его “деревянного жила”: появлялись “белые” избы, а в них — потолки, у богатых крестьян заводились кровати, подушки, одеяла и т. д.
В целом же анализ жилищных и хозяйственных условий крестьянского быта свидетельствует о сравнительно низком уровне благосостояния основной массы крестьян.
Кроме того, безраздельное господство эфемерных деревянных построек и топка по-черному (не говоря уже об овинах без печей) вели к частым пожарам, к потере всего нажитого годами. Если, скажем, в некоторых регионах Англии основная масса сельских зданий сохранилась с XVI — XVII вв., то в России такого явления не могло быть в принципе. Столь своеобразная черта уклада деревенской жизни отражалась фундаментальным образом на менталитете русского человека.
Из книги Милова Л.В. "Великорусский пахарь".