Инсценировка фельетона Михаила Шолохова "Испытание"
Сегодня исполняется 118 лет со дня рождения классика советской литературы, лауреата Нобелевской премии, дважды Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии, Государственной премии СССР Михаила Александровича Шолохова (1905 - 1984).
Шолохов начал писать довольно рано, и главные его произведения, среди которых "Тихий Дон", "Поднятая целина", "Донские рассказы", "Судьба человека", получили широкую и даже мировую известность.
А вы знали, что ещё до появления этих масштабных работ из-под пера Михаила Александровича выходили чудесные небольшие работы? Предлагаю вашему вниманию инсценировку одной из них - так называемого фельетона "Испытание (Случай из жизни одного уезда в Двинской области)" в исполнении Дмитрия Кознова (от Автора, Секретарь УКОМа, Покусаев) и Валерия Носика (Тютиков). Ведущий - Юрий Лукин.
Байки Индейкина. Треугольник
Маша ушла от Вадика к Даше. Ушла не просто навсегда, что еще можно пережить, а ушла по напутствию собственной мамы, что пережить тоже можно, но сложнее. Вообще, Вадик никогда Ларисе Васильевне — Машиной маме, значит — не нравился. Бывает, встретит она его, посмотрит с укоризной и вымолвит, запрокинув голову: «Вы бы, Печёнкин, лучше книг больше читали, вместо интернета, а то у вас рубашка грязная и ногти сгрызены».
Вы за связь интернета, рубашки и ногтей не спрашивайте, вам её всё равно никто объяснять не станет. Во-первых, Лариса Васильевна — особа надменная, как паспортистка, она вообще ничего толком не объясняет. Во-вторых, сам Вадик на этот счёт не утруждается, потому что после произнесённого вслух «Печёнкин» ему становится обидно. Но не за свою фамилию, а за то, что Машина мама мусолит её вслух. А когда Вадику обидно, он и спорить не умеет, и послать не решается.
Зато у Даши с Машей всё хорошо и гармонично. У них, если хорошо посмотреть, целая химия начинается. Вот Вадик и смотрит. И сгрызенные ногти от негодования в карманы брюк прячет. И глаза прячет. И ком в горле сглатывает. А у девушек никакого кома: смеются, пальчиками касаются друг друга. Вадик желваки по лицу гоняет, но смотрит. Да так долго, что дело от химии к языкам переходит.
Ну, думает, Вадик Печёнкин, спасибо вам, Лариса Васильевна, низкий вам поклон. Думает, а сам еще больше злится. Потому что словами старой разлучницы думает. А девочки ничего не думают. Когда с человеком, который рядом, думать необязательно. Это я вам точно говорю. У меня так многие друзья попереженились. Потом, правда, поразводились, но сейчас не об этом. Это вы и без меня хорошо знаете.
Вадик молчаливо страдал семь дней. На восьмой решился. Остриг ногти, заправил рубашку в брюки и пошёл к Маше. На полпути остановился, потому что понял, что дурак. Дурак не как диагноз, а как состояние крайнего невезения. Временное, ессно.
Ну вот придет он и что скажет? Давай, мол, обратно ко мне? А если не согласится? А если Лариса Васильевна опять вмешается? А она вмешается. А Вадик снова возразить не сможет, и все посмотрят на него и смеяться будут. Особенно Даша. У неё, знаете, ещё зубы такие белые, как в рекламе, что особо не по себе, когда она смеется.
Засомневался, в общем, Вадик.
Тут Лариса Васильевна материализовалась. Что это вы, говорит, Печёнкин, здесь ошиваетесь?
Вадик молчит.
— К Машеньке пришли? Снова?
Вадик хмурится, но молчит.
— Ну что вы, как воды в рот набрали? Отвечайте. Ну. Печёнкин!
Да так смачно плюнула этим «Печёнкин», что Вадик аж вздрогнул. Набрал воздуху побольше и скороговоркой выпалил:
— Лариса Васильевна, посадите меня, пожалуйста, обратно с Машей. Я списывать не буду. Честное слово. Обещаю.
Лариса Васильевна руками замахала:
— Нет, нет, нет. Это даже не обсуждается. Всё, даже слышать ничего не хочу. Марш на своё место.
«Вот сука старая» — подумал Вадик. Даже не просто подумал, а немножко вслух сказал. Шепотом. Только Лариса Васильевна всё равно услышала. Вадику, правда, за это и не стыдно.
Это вам должно быть стыдно. Понавоображали себе всякого...
#байки_Индейкина
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Триумф справедливости
Это случилось ранним утром. Шёл снег. Безработный борец за справедливость Ефим Иванович Шнурковский в нетерпении вскочил с койки и отважным львом бросился к окну:
– Ага! – подпрыгнул он. – Наврали! Опять наврали!
Раскрыв приготовленную с вечера на подоконнике газету, он принялся яростно вчитываться в прогноз погоды.
– Написано: без осадков… Вот! – торжественно крякнул он и ткнул в неё пальцем.
Ефим Иванович зорко вгляделся в окно. В сумраке, словно по сметане, скользил велосипедист. Это катился мимо дворник Паралонов, лодырь и халтурщик. Шнурковский распахнул балкон и крикнул ему:
– Полундра! Опять лапшу вешают!
От внезапного истошного вопля сверху руль в руках Паралонова опасно задёргался и, потеряв равновесие, тот мешком шлёпнулся на проезжую часть.
– Ах, ты козёл! – заорал дворник и подскочив, начал вглядываться в окна.
Ефим Иванович быстро присел и плавно закрыл балконную дверь. Гусиным шагом он мужественно отступил к платяному шкафу и стратегически затаился в тени шторы. Паралонов ещё что-то покричал очень обидное, а потом умолк.
– Вот и катись! – гордо выпрямился в полный рост Шнурковский.
Ждать было невыносимо. Конторы открываются только в девять утра. Громко хлебая горячий чай, Ефим Иванович выжидал, сладко размышляя о том, как он наведёт порядок и изменит мир в лучшую сторону.
– Вы у меня ещё попляшете! – бил он кулаком по столу.
Наконец, время пришло, и он отправился вершить справедливость. Совсем некстати на лестничной площадке встретилась уборщица тётя Зина, на которую Ефим Иванович неоднократно жаловался. Он её боялся и, по возможности, избегал. Но тут деваться было некуда.
– Славное утро! – фальшиво воскликнул Шнурковский.
В прошлый раз он не вытерпел и сделал ей замечание: «лестничные пролёты, Зинаида Генриховна, необходимо протирать влагой два раза!». Тётя Зина немедленно влепила ему по роже половой тряпкой, а точнее мокрыми старыми рейтузами. Лицо Ефима Ивановича тогда посвежело даже лучше, чем от одеколона.
Сегодня Зинаида вооружилась крепко сколоченной шваброй. Шнурковский решил не ждать прилёта рейтуз по кумполу и словно циркуль, в два захода миновал пролёт. И ра-аз! И два! Но вот незадача: на излёте он случайно опрокинул ведро с грязной водой.
– Мне конец… – мелькнула тревожная мысль у борца за справедливость.
Ефим Иванович феерически выскочил на свежий воздух, поскользнулся на снегу и, как балерина, сел на шпагат. Опля! Ударившая снизу снежная прохлада дала чётко понять, что брюки разошлись по шву в самом неприглядном месте.
– Вот же досада! – взвыл Ефим Иванович.
Тётя Зина, словно всадник апокалипсиса, уже во весь опор мчалась вниз по лестнице. Шнурковский слышал, как она лихо рассекает воздух шваброй. В страхе неминуемо получить по башке, он подскочил и бросился бежать.
Когда разъярённая женщина вылетела наружу, у подъезда остались только выпавшие из папки листы с жалобами в различные инстанции, которые Ефим Иванович упорно сочинял до самой полуночи.
– Мыть не умеет и вёдра располагает где попало! – запыхавшись, ворчал Шнурковский, минуя гаражи на третьей космической скорости.
Убедившись, что погони нет, он остановился перевести дух и оценить ущерб. Брюки предательски разошлись, оголив исподнее и бледные ноги. Шнурковский дворами добраться до ателье.
– Проходите, снимайте и ждите, – сказала швея.
Ефим Иванович бочком просочился в примерочную и стянул брюки.
– Готово, – сообщил он и зачем-то надел ботинки.
Заглянул в папку. Недостача получилась весьма ощутимой: не хватало жалоб в энергосбыт, городскую администрацию, автотранспортное предприятие и жилищно-коммунальное хозяйство. Даже отдельные письма на тётю Зину и Паралонова пропали!
Как единственный и неповторимый борец за справедливость, он совсем не так представлял своё триумфальное утро. Минут через 15 он начал подозревать, что про него забыли.
– Подскажите, пожалуйста, а мне долго тут стоять? – поинтересовался он, робко выглянув из-за шторы.
Никого не было. Ещё немного постояв, он осторожно вышел и огляделся. Из подсобного помещения слышался смех и звон чайных ложек о стаканы. В одном исподнем и туфлях он уверенно направился вперёд к двери подсобки, чтобы высказать крайнее недовольство.
Внезапно дверь позади скрипнула. Ефим Иванович обернулся и увидел, как во входном проёме появилась спина тёти Зины.
– Она и тут моет! – осуждающе шепнул он.
Пути назад в примерочную не было. Шнурковский стремительно присел на корточки и начал соображать, как же ему быть.
В подсобке звонко смеялись. Из потайных углов подкрадывалась тётя Зина, уже возюкая мокрой тряпкой по полу. Сверху тревожно гудели светильники. Шнурковский поражался тем, как его угораздило влипнуть в такую невероятно щекотливую и нелепую ситуацию. Кроме того, без штанов ему стало довольно прохладно.
– Надо же, папку кто-то оставил… – послышался голос из примерочной.
Шнурковский вздрогнул и понял, что может быть разоблачён. Навострив уши, он начал маневрировать гусиным шагом вдоль столов, пока не заметил проём в стене, а над ним табличку «Пожарный выход». От радости, он увеличил ход на пару морских узлов, но случайно задел свисающий с края стола рукав махрового халата. Тот предательски упал ему на голову, опрокинув швейные принадлежности.
– Кто здесь! – испуганно вскрикнула Зинаида Генриховна.
Из-за халата Ефим Иванович ничего не видел. Метнувшись наугад, он стукнулся носом о стену и заскулил.
– Ну-ка, брысь! Собака сутулая! – рявкнула тётя Зина.
От удара у Шнурковского потекли слёзы. Он освободил глаза от махрового халата и всё также на корточках ломанулся к пожарному выходу. Распахнул дверь и покинул помещение. Извилистым ужом прополз под карнизом и снова бросился бежать.
Заскочил в котельную. Внутри сильно пахло копотью. Он снял куртку, надел халат, а поверх снова куртку. Не стоять же с голыми ногами! Шнурковский подошёл к топке котла и принялся греться. Триумф справедливости забуксовал. Аргументы и улики злостных нарушений утеряны. Брюки – тоже. От удара о стену, болело всё лицо. Он ощупал его на предмет повреждений. Так и есть – нос разбит и кровь.
– Напишу жалобу в магазин, где взял брюки, на ателье, на уборщицу…
Неожиданно дверь распахнулась, и он увидел входящего Паралонова.
Шнурковского чуть не парализовало.
Но Паралонов, по всей видимости, Ефима Ивановича не признал и решил, что перед ним какой-то несчастный бездомный. Лицо в копоти и крови, халат чуть ниже колен, голые ноги… Предложил горячего чаю. Шнурковский любезно согласился, но лицо старался не подставлять, говорил отрывисто. Затем вежливо раскланялся и бочком направился к выходу.
– Ефим Иванович, – внезапно сказал Паралонов. – Постойте!
Шнурковский напрягся и сжал ручку двери. Это фиаско. Он раскрыт. Но трусливо бежать уже не позволяла гордость. Пора с этим кончать. Он решительно обернулся, чтобы дать бой.
– Ваши бумаги, – спокойно протянул листы с жалобами Паралонов. – Нашёл у подъезда, когда подметал.
Заглянув в приветливое лицо и честные глаза дворника, в душе Ефима Ивановича что-то дрогнуло. Он не понимал… Несмотря ни на что, Паралонов был к нему добр. Ведь узнал, но напоил чаем, разрешил погреться, а мог бы совершенно заслуженно съездить в морду.
«Какая же я, наверное, сволочь!», – подумал Ефим Иванович, сгорая от стыда.
– Бросьте их в печь, – сказал он и, наверное, впервые за много лет произнёс: – И… простите меня, пожалуйста. Я больше не буду.
Шнурковский внезапно понял, что только что, вот прямо сейчас свершился триумф справедливости. Ефим Иванович усмехнулся. А вот что он себя превратил этими никому не нужными бесконечными жалобами и склоками? В пугало огородное – вот в кого! И бегает он исключительно от самого себя. С этим нужно кончать, решительно и бесповоротно.
«Хочешь изменить мир в лучшую сторону – начни с себя!», – торжественно подумал безработный борец за справедливость Ефим Иванович Шнурковский, гордо поправил халат и быстро зашагал домой перевоспитываться, потому что снизу стало неприятно поддувать холодом.
© Иль Канесс, "Оформитель слов"
Смерть римейкам!
Второклассник и второгодник Иван Семёнов открыл глаза. И понял, что находится в странной комнате. А вместо услужливой бабушки на него взирали какие-то мужчины и женщины.
-О, Семёнов, привет. В нашем полку прибыло- уныло сказал нескладный, рыжеволосый молодой человек в очках, сидящий на ослике.
-примите, Ванечка мои соболезнования- поддержала рыжего красивая женщина, с явно польскими корнями.
-ой, а где это я?- удивлённо спросил Семёнов-разве я не в своей книжке нахожусь?
-не совсем там-сочувственно сказал лысый дяденька в белом халате. В руках он почему-то держал золотой шлем.
-только ты теперь, как и мы все, существуешь в двух ипостасях-объяснила Ивану строгая тётя, которую все почтительно называли Людмила Прокофьевна
-ипо..что?-переспросил Иван
Плутоватый молодой человек в фуражке, могучая шея которого была обёрнута длинным белым шарфом сказал Семёнову, дымя папиросой:
-жизнь диктует нам свои суровые законы, юноша. Мы, как и ты, попавшие в эту комнату, не совсем люди, а литературные и кино персонажи, на которые сняли, простите за пошлое слово, римейки.
Его горячо поддержал неопрятный седой старик
-что же это твориться , Остап Ибрагимович?! -загорячился он, указывая на Ивана- они уже и до детей добрались!
-вот такая гадость, Михаил Самуэлевич,эти их римейки- горько сказал элегантный мужчина, которого все называли Ипполитом.
Ивану Семёнову стало как-то нехорошо. Ему захотелось в свою уютную книжку или в свой, такой родной, чёрно-белый фильм 1966 года.
-а зачем люди делают, эти.. ну как их… римейки-спросил он у странной троицы, игравшей в карты в углу комнаты
-не знаю, пацан- махнул рукой один из них, одетый в черкеску. На затылке его была лихо заломлена тюбетейка.- денег мало им!
-даю честное благородное слово-категорически сказал старик- деньги они берут себе-Балбес, я вас умоляю, они это делают, чтобы поиздеваться над нами, а всем врут, что это новое прочтение классики!.
Тем временем смешной дядька в шубе и со скошенными глазами сердито выговаривал молодому человеку в шарфе и фуражке:
-Товарищ Бендер, ты конечно персонаж авторитетный, на тебя больше всех экранизаций было, но нельзя же это терпеть бесконечно? Почему ты нам запрещаешь бить новоделов?!
-согласен с Косым!- поддакнул мОлодец с пшеничными волосами и в матросском костюмчике-бить! Нам вон и Балбес с Бывалым и Трус помогут, верно?!
Троица на минуту прекратила играть радостно закивала, давая понять, что поддержат любую бузу.
-Да мы этим гадам первые глаза выцарапывать начнём-хором поддержали всех Людмила Прокофьевна и подружка очкастого- Нина.
-А ведь, кстати, эти новделанные персонажи совсем рядом, в соседней комнате-таинственно сказал, потирая руки, дяденька с золотым шлемом.- И я вас расстрою, Остап Ибрагимович, но на подходе ещё одна экранизация Ильфа и Петрова. Знаете, кто сыграет вас на этот раз?- и дяденька что-то прошептал на ухо Бендеру.
Пока Остап Ибрагимович ругался, Иван подошел к дверям и тихонько заглянул в щель. Увиденное зрелище заставило его страдальчески сморщиться.
-и это я? И это моя вселенная? Почему все такие сытые, толстые и цветные?! Почему я им не верю?-закричал мальчик-Иван Семёнов -это яяяя!!!!
-не ты один не веришь-печально сказала Нина.
-Так! Моё терпение лопнуло-заявил Остап Ибрагимович и громко, на всю комнату возвестил:
-внимание! всем, кто хочет бить новоделов, приготовиться!
Троица оставила игру в карты. Рыжий в очках посадил на ослика Нину, которая приготовила к бою свои когти. Косой снял шубу.То же самое сделали его друзья, которых все звали Хмырь и Василий Алибабович. Добрый дядя, похожий на воспитателя, перестал быт добрым и надел золотой шлем на голову.
-за мноооой! -петушиным голосом воскликнул Михаил Самулевич, размахивая тросточкой.
-бей новоделов-радостно завопила троица, раздавая удары своим уродливым двойникам.
Ах, никогда ещё второкласник и второгодник Иван Семёнов не дрался с таким удовольствием!
А беречь-то, оказывается, нужно человека!)))
Писатель-сатирик Игорь Двинский читает свой фельетон "Если говорить о природе".
Фрагмент передачи "Вокруг смеха". Выпуск № 6. 1980. Источник: канал на YouTube «Советский юмор. Гостелерадиофонд», https://www.youtube.com/channel/UCGrvFudvfwDZD88BEzxh3Uw?sub...
Следуя строгим должностным инструкциям
История коротенькая, слегка урезанная, но длилась не меньше пяти минут.
Как-то мне понадобилось встретиться с одним знакомым, который работал в Детской музыкальной школе. Захожу в школу, а там пожилой охранник. Спрашиваю у него:
- Вы не могли бы вызвать Петра Петровича?
Охранник:
- Ваши документы.
Я ему:
- Да я же не собираюсь проходить, мне бы его сюда позвать.
Слышу всё те же слова:
- Ваши документы.
Ну, думаю, спроси у него который сейчас час, последует опять "Ваши документы". Не стал пререкаться и протянул удостоверение. Охранник взял его и стал изучать.
- Вы же знаете какая у нас в стране обстановка,- пояснил он, записывая мои данные из удостоверения, - а это всё-таки детское учреждение.
Я понимающе кивнул головой.
- А зачем он Вам? - протягивая мне моё удостоверение, спросил охранник.
- У меня к нему личный разговор, - отвечаю.
И тут слышу от охранника слова, от которых можно впасть в бешенство:
- Его сегодня не будет, приходите завтра.
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Мораторий на хруст французской булки
В одном царстве-государстве намедни собрали вече. Решали, как жить-поживать дальше будут и надобно ли какие экстренные меры принимать. Все потому, что ополчился на царство весь мир практически. Тот, который на карте с гулькин нос. Житья не дают, запрещают чего не попадя.
Швеция запретила стокгольмский синдром и повелела демонтировать в царстве-государстве все шведские стенки. Франция ввела мораторий на хруст французской булки. Британским котам закрыли въезд в страну, откуда они родом. Корпорация Гугал-Мугал нанесла самый сокрушительный удар по деловой канцелярии царства и запретила писать евонным заокеанским шрифтом. Говорит, на бересте он не смотрится, не достойна ваша береста нашего шрифту.
Япония отозвала из царства всех японских городовых. Турция выразила обеспокоенность использованием турецкого гамбита и вынесла ноту протеста в минорной тональности, а содружество Гулькин Нос и поныне склоняет Вьетнам к отказу от поставок вьетнамок , а Панаму – от панамок и требуют присоединиться к международному эмбарго на все, что движется.
В общем, посмотрели в царстве на это шебуршание и решили, что пусть пока газопровод на этом направлении сломается, и плановые работы организуются. А там видно будет.