Есть люди, которые вокруг себя распространяют особую теплоту — она проявляется в их улыбках, словах, и в самом их присутствии. Они приносят с собой спокойствие и уют, как первые лучи весеннего солнца, пробивающиеся сквозь облака после долгой зимы. Их энергия, мягкая и успокаивающая, проникает в сердца окружающих, наполняя их жизнью и надеждой. Эта невидимая сила действует так же тихо, как утренний туман, который постепенно рассеивается, открывая мир во всей его красоте и свежести. Сильна власть души над душой! И ни те, кто дарит это тепло, ни те, кто его принимает, не осознают полностью глубину и мощь этого влияния.
- Голоса, уйдите из моей головы! Я не просил, чтобы меня похищали, я не хотел этого всего! Покиньте меня, оставьте, дайте мне жить спокойно, как прежде!
И правда, жизнь человека, сидящего за столом, за изготовлением чего-то из фольги резко изменилась около месяца назад. То был совершенно обычный день совершенно обычно человека проживающего совершенно обычную жизнь. Он жил, как и все. Ходил на работу, по вечерам сидел дома, а на выходных выбирался минимум к родителям, а если удавалось, то выезжал в близлежащий город побольше дабы погулять и прошвырнуться по любимым магазинам. Например, с подержанными книгами или же рынок барахла, на котором можно было найти самые разнообразные вещи. Конечно же обязательно он прогуливался по местной набережной в сумраке наступающей ночи, а после отправлялся на вокзал. Ни жены, ни машины, зато собственный дом. Вроде совсем уж непримечательная жизнь обычного человека, коих в окружающем нас мире большинство, но его жизнь более чем полностью устраивала до произошедшего случая совсем уж недавно.
В тот день он рано освободился с работы, всех распустили на пару часов раньше, он заранее зашёл в магазин, это была пятница, день, когда он покупал себе чипсы и мог вечерком расслабиться, поедая вредную еду, да запивая её не менее вредной колой. Совсем уж хорошее настроение было у него тогда в предвкушении вечера, в предвкушении сериала и вкусно-вредной еды. Никакого алкоголя, абсолютный трезвенник не для того, чтобы выделяться из общества из-за пропитавшего его душу нонконформизма, совсем уж нет, всему виной был отец, что пил всю его жизнь, от того и страх перед огненной водой.
Тем вечером уже закупившись закусками на вечер он необычно был говорливым. Встретив по дороге знакомого сам завязал разговор, да зацепившись языками проболтал с ним около часа, что было далеко для него не свойственно. Сделал комплимент продавщице во втором магазине, уже практически перед домом и перездоровался со всеми соседями по дороге. В воздухе витали флюиды радости и счастья. Он был в предвкушении.
Наконец он дома. Банальные процедура. Переодеться после работы, душ, покушать и можно отдыхать. До поедания хрустящей тоненькой картошки оставалось пара часов, он не видел смысла объедаться чипсами сразу, уж лучше вечером, практически перед сном.
Оставалось совсем немного до намеченного времени, около получаса. Мужчина решил выйти на улицу с чашечкой чая, подышать свежим воздухом, поглядеть на звёзды, порассуждать на волнующие его лично темы. Совсем ничего не предвещало беды. Стояла ясная погода раннего лета. Маленький дворик был окружен различными фруктовыми деревьями и единственного вековой сосной, вздымающейся прямо в небеса, прямиком к звёздам. Стояла лёгкая прохлада, слегка пощипывающая кожу, а в воздухе была свежесть. Одним словом, прекрасная погода для раздумий.
А следом произошло непоправимое, то, что изменило его жизнь навсегда. Он в тот же миг отключился, а открыв глаза уже оказался на операционном столе. Ноги и руки были прикреплены к столу, от чего любые попытки пошевелиться заканчивались провалом. Да и был ли смысл, когда, он видел перед собой свои внутренности, грудная клетка была вскрыта, так же, как и брюхо. Всё было снаружи, ему не было больно. Дикий животный страх его одолел в тот момент от того, что он видел пред собой. Несколько секунд и он отключился.
Вновь открыв глаза, к сожалению для него, он был всё ещё на операционном столе, только теперь не один. Операционный стол окружали странного вида существа, совсем уж инопланетного вида. Серого цвета, небольшого роста, самый высокий из них полутора метра в высоту. Массивные ноги, с тонкими руками. Грудная клетка узкая, расширяющаяся в районе живота. Головы лысые, без единого намека на волосы с большущими эллипсоидными глазами, что поднимались от носа к краю к бокам лба. Увидев их, он опять отключился.
Опять открыв глаза, он упал со своего дивана. Мужчина был в своем доме. Его окружали привычные книжные полки, компьютер, любимые цветы. Он сразу же начал осматривать себя, ни одного пореза ни на груди, ни на животе. Но как? Он ведь видел своими глазами свои органы. Всё произошло в доли секунды и как только все воспоминания или галлюцинации, что маскировались под воспоминания вернулись в его сознание, мгновенно тревога нахлынула. Будто гигантская волна, тревога захлестнула его и незамедлительно дала о себе знать. Ком в горле, спутанное сознание, его кинуло в пот. Его жизнь более не была прежней.
Он продолжал жить дальше, да уж не мог жить также как прежде никакого спокойствия не было в его жизни. Спустя несколько недель он начал слышать голоса в своей голове на незнакомом языке. Пытался запомнить фразы, найти их в интернете, всё было тщетно, ничего не находилось, ни в сообществе уфологов, ни на поприще тех, кто занимается древними давно забытыми языками. Тогда он решился на отчаянный шаг. Обратиться к психиатру.
Нашему обществу потребуется ещё огромное количество времени дабы перебороть страх перед психиатром. В нашем обществе человек лучше будет страдать с ментальными проблемами чем обратится к специалисту. Или же уйдёт в религию, она тоже может быть спасением, но ни в коем случае не перед таким заболеванием, как шизофрения, а именно о ней он и думал. Набрался терпения и начал лечение. Терпел голоса, а они со временем начали говорить на наших языках, различных, в основном латинской группы и славянской. Ещё голоса были столь противными, пищащие протяжные.
Несколько месяце лечения, но совершенно не помогало ничего. Хотя, ушла тревога, стала гораздо меньше, а всё остальное осталось прежним, голоса были ещё с ним. Они обращались к нему. Спрашивали о человечестве, спрашивали о наших традициях и технологиях, спрашивали о нашей цели. Они полностью выводили его. Тогда он вновь обратился к уфологам и ему подсказали дельную вещь.
Подсказали сделать клетку Фарадея из фольги. Честное слово, он скупил все запасы фольги в ближайшему к нему супермаркете. Его дом стал похож на нечто футуристическое, более никакой ламповой атмосферы, что была прежде в его доме. Прежде его дом был обклеен красивыми необычными обоями, их дополняли по всюду висящие полки, да рамки с пластинками, комиксами, картинами. Всего было в меру и всё дополняло друг друга. Теперь же всё валялось на полу в куче и даже прежде его гордость древние комиксы и пластинки, что стоили не мало, валялись в той же куче. Прежний он растерзал бы себя за сие действо. Да нынешнему ему было не до каких ботанских вещей. Он хотел освободиться от вечно звучащих в голове голосов.
Клетка Фарадея помогла, но не совсем. Он всё ещё слышал их, но очень тихо. Стало проще, но он всё ещё их слышал. И как раз теперь можно вернуться к самому началу этой истории, мужчина додумался сделать ещё одну защиту, и как бы смешно это не звучало, но да это шапочка из фольги. Та вещь, которую высмеивают совершенно все, вещь, которая стала извечной шуткой в самых широких кругах. Сверхнебрежная из смятой в форме шапочки полоса фольги. Она защитила его. Голоса ушли. Наконец он мог слышать тишину в своей голове и в своих мыслях. По началу он даже испугался своих мыслей, забыл, как они звучат.
От тишины он уснул. Впервые за долгое время он смог наконец-то выспаться. В абсолютной тишине, которая пугала бы любого человека, она была наслаждением для него, бальзамом для его души и рассудка.
Тут стоило только догадываться действительно ли он слышал голоса или же это психическое расстройство, а шапочка послужила стопором для его расстройства. Да случилось следующее, что полностью всё объясняло для него самого. Он случайно нащупал у себя за ухом небольшой бугорок. Хорошее место на самом деле, чтобы что-то вживить в тело человека, прикрытое, незаметное. Да и человек не часто тянет в это место руки, если только, пожалуй, когда идёт на стрижку.
На ощупь это было что-то круглое размером не больше батарейки для часов, совершенно не похожее на что-то естественное для тела. Он решил вытащить этот предмет. В любом другом случае может показаться глупым, но в случае этого несчастного нет, он в отчаянии. Обезболивающее, дополнительно алкоголь, как анестезия и за ухом уже виднеется небольшой разрез канцелярским ножом, а в его руках предмет точно похожий на батарейку для часов.
Всё это не было дурманом или галлюцинациями, всё это действительно было с ним, в него вживили прибор, через который с ним говорили. Прямо в его голову, прямо в его мысли. Голоса ушли навсегда. Впрочем, теперь он никогда не снимал головной убор. Зимой и осенью шапки, да капюшоны, летом же кепки, всё с прослойкой фольги.
************** Последние несколько дней непрерывно шёл снег, так что вечера были посвящены лопате и снежным кучам. Очень надеюсь, что весна будет неторопливой и постепенной, и рукотворные белые горы уйдут мирно и незаметно. Также перешивал комбинезон в просто тёплые брюки. Тут задача была поинтереснее. Сначала срезать верх и оформить пояс на резинке, потом из отрезанной ткани нарастить низ. Само собой, ткани не хватило, приходилось комбинировать. Отреставрировал свои старые брюки. Порвались карманы из-за давности, распорол детали, убрал негодные элементы, подготовил новые, собрал всё воедино. Когда шил, то удивлялся про себя, зачем я это делаю, ведь есть совершенно новые брюки. Удивлялся не в одиночестве. Всегда вечером после работы захожу в большой магазин. Вот и в этот раз, как обычно, подхожу к кассе. Вижу стоящего неподалёку от кассы представителя правоохранительных органов. Встревоженно обвёл взглядом торговый зал, ожидая каких-нибудь зловещих событий, ничего не произошло, просто другой представитель правоохранительных органов оплачивал на кассе продуктовые товары. Я усмехнулся про себя и занял очередь. После кассы я направился в маленькое помещение на входе, там стоят столы и можно сложить покупки. Стою, изучаю чек. Чувствую спиной чей-то взгляд. Оборачиваюсь, ко мне с вопросом обращается женщина в возрасте, одетая в куртку с капюшоном: - Снег есть на мне? - Нет, - недоумённо отвечаю я. - Тогда снимите с меня капюшон, пожалуйста. Выполняю просьбу, удивляясь всё больше и больше, надеваю рюкзак, выхожу. Я стал обладателем двух часов, да-да, самых обычных кварцевых часов. То есть они у меня и так были, однако долгое время не работали, просто лежали на полке, но случайное любопытство в магазине часовых принадлежностей помогло мне решить этот вопрос. Мне отремонтировали часы, и у меня это рождает чувство тихой радости, словно вернулся к чему-то старому и доброму. На днях так получилось, что я пошёл гулять с двумя собаками. Отвязал, прицепил поводки и мы направились по вечерним улицам. Заодно выкинули два пакета с мусором. Улицы в частном секторе, по обеим сторонам от нас дома. Обычно я очень невнимателен, попросту не пойму куда надо смотреть и что видеть. Конечно, надо носить очки, но что-то я до сих пор не собрался. Так вот, даже я заметил у одного из домов машину, группу людей и прыгающую тень. Скорее всего, собака. Я не понимаю, как надо себя вести в такой ситуации. На всякий случай делаю зверское лицо, говорю собакам вести себя прилично. Мы приближаемся. И правда, это собака, причём она вполне дружелюбно пытается вступить в контакт с одним из моих спутников. Опять же на всякий случай я ускоряю шаг, собаки продолжают веселиться и расстаются крайне неохотно. Мы уходим вперёд, и тут большая нужда настигает моего только что веселившегося пса. Он напряжённо замирает в требуемой позиции, когда зад выше головы. С другой своей собакой я терпеливо жду. Но кое-что пошло не по плану. Вдали показалась та самая дружелюбная собака, с которой мы только что с трудом расстались. Хозяин тоже решил с ней прогуляться. Перед занятым важным делом псом встаёт неразрешимая дилемма: надо завершить начатое и стоять неподвижно, но вдали приближается интересный собеседник, поэтому надо скакать и резвиться. Неимоверным напряжением сил Рыжик завершает первую задачу и устремляется к приблизившейся собаке. Тем временем продукты жизнедеятельности в морозном воздухе начинают источать все положенные ароматы в радиусе пары метров, вполне естественные и безобидные, но неловкие в присутствии хозяина другой собаки. Я спешу отойти, приняв непроницаемый вид, внутри же меня переполняет смущение.
Просто посмотреть. *********** Меня всегда интригуют два окна этого дома. В них всегда горит яркий оранжевый свет.
- Сегодня у нас в студии удивительный гость! – восторгается ведущая популярного ток-шоу, - Это очень необычный человек, человек-правда, человек-лучик света, человек дающий надежду и приносящий радость. Встречайте, Николай, человек, который говорит комплименты! – почти закричала она последнее слово.
Зрители зааплодировали. В студию вошел человек небольшого роста в серой рубашке и с робким взглядом.
- Здравствуйте! – поприветствовала ведущая
- Добрый день всем! – ответил гость, оглядев публику - Вы все, - начал он восторженно, - прекрасно выглядите.. – а закончил вяло.
- Перед нами во всей красе – Николай – человек, который говорит комплименты. В сети его уже прозвали комплимент-мэн. Как вам такое прозвище?
- Очень нравится, - вымолвил герой, - напоминает супермэн, - Николай потупил взгляд.
- Вы он и есть! супермэн комплиментов! – вскричала ведущая и зал снова зааплодировал. Николай огляделся.
- Расскажите, - продолжила ведущая, - как всё началось?
- Однажды мне нестерпимо захотелось сказать мужчине в автобусе, что у него отличная шляпа, но я сдержался, потому что так не принято в обществе. А потом я где-то услышал фразу о том, что нельзя сдерживать себя, нужно слушать свои истинные желания, чтобы жить счастливую жизнь. А я понял, что мне очень надо говорить и решил попробовать.
- И стали подходить к незнакомым людям на улице и говорите им комплименты?
- Да, - ответил Николай, - только мы привыкли считать, что комплимент – это похвала, поэтому не совсем верно, что я говорю комплименты, я просто говорю, что вижу, и это не всегда что-то позитивно. Но часто, - добавил он после паузы.
- И как реагируют люди?
- По-разному, раньше большинство очень напрягались, даже пугались. Со временем это изменилось, больше людей стали улыбаться, благодарить
- А что, на ваш взгляд, изменилось?
Николай пожал плечами и снова недоуменно огляделся.
- Обратите внимание, - вдруг серьезно обратилась к залу ведущая, - перед нами феномен! Этот человек умеет видеть, смотрит в суть. И он не только видит, он смел настолько, что говорит о том, что видит; без стеснений, без колебаний, он подходит к человеку и бросает фразу.
Николай смотрел на нее с удивлением. Ведущая продолжала.
- Что чувствует говорящий? А что чувствует слушающий? Как на слова Николая реагируют люди? – пауза, и возглаз, - Давайте узнаем! У нас в гостях Мария!
Зрители захлопали. Николай вновь огляделся.
Вошла красивая высокая молодая девушка модельной внешности.
- Мария, расскажите о ваши опыте взаимодействия с Николаем, - попросила ведущая
- Ох, это было прекрасно! Это изменило мою жизни!
- Да вы что?! – воскликнула ведущая, - расскажите скорее!
- Подходит ко мне в ТЦ невысокий мужчина, - девушка смотрит на Николая, - мгновение смотрит в глаза и так искренне произносит «Вы божественно красивы!». Это был Николай! Такой душка! – и девушка посмотрела на него с любовью. Николай нахмурился.
- Я тогда была ужасно толстой, - продолжала девушка, - и не любила себя. А он смог разглядеть меня, его слова дали мне крылья! Я похудела, решила попробовать себя в модельном бизнесе, меня заметили, приглашали на съемки, показы, я наконец стала чувствовать себя уверенной, и теперь я счастлива! И всё это благодаря Николаю.
Девушка вскочила, плюхнулась рядом с героем на диван и поцеловала его в щеку.
- Николай, - обратилась к нему ведущая, - вы помните Марию?
- Если честно, - нет, - ответил Николай и еще раз посмотрел на Марию. – Я не могу помнить всех людей, которым что-то говорил. Но дело в том, что я не мог сказать вам, - он обратился к Марии, - что вы божественно красивы.
Зал ахнул.
- Если хотите знать, - продолжал Николай, обращаясь к Марии, - вы бойкая и немного наглая, и объективно ваша внешность приятная, но слова божественно красива, я, пожалуй, никогда и не произносил, обычно меня удивляет красота, поэтому я говорю удивительно красива.
- Ах точно! – воскликнула Мария, - я перепутала, вы мне сказали удивительно красивая!
Николай снисходительно улыбнулся. Он оглядел зал и подошел к девушке на первом ряду:
- Вот она удивительно красива! – и вышел из студии.
Эта девушка была совсем не похожа на Марию, ее лицо было спокойное, приятная мягкая улыбка и большие добрые глаза.
Девушка оказалась журналисткой, она ходила на это ток-шоу в поисках героев для журнала, в котором работала. Николай подходил для журнала идеально! Она должна была поговорить с ним.
Она осторожно вышла из студии и стала ждать его возле служебного выхода. Он вышел, она поблагодарила его за комплимент, он мягко улыбнулся. Она сказала, что кажется интервью прошло не очень, он кивнул. Она высказала понимание, что сейчас ему, наверное, не до журналистов, он согласился. Она призналась, что журналист и хочет написать о нем статью-очерк, он посмотрел на нее, но промолчал. Она оставила свою визитку и попросила его номер, чтобы позвонить через пару дней, он дал.
Она позвонила, и он согласился поговорить с ней. Через месяц в популярном глянцевом журнале вышла статья: «Человек, который говорит комплименты».
Вот эта статья.
Я встретила Николая на ток-шоу. Он подошел ко мне и сказал, что я удивительно красива. Так он показал зрителям, что ведущая и сценаристы шоу лгут.
Когда мы встретились, я спросила его: «У вас болезненное чувство правды и справедливости?», он задумался. «Я просто устал молчать.», - ответил он.
«В детстве я был очень наблюдателен, но молчалив. Далеко не сразу я стал осознавать, что очень подробно вижу людей. Я думал так у всех. Мое первое воспоминание об этом ощущении было лет в 5. Я тогда играл в песочнице, был увлечен, а потом какой-то звук заставил меня поднять глаза и посмотреть на ребят, и я вдруг увидел их во всех деталях. Это была какая-то молниеносная работа мысли, когда все фрагменты мимики, одежды, выражений лиц, причесок, движений и т.д. я увидел одновременно. И я не просто увидел, а понял красиво это или нет, хорошо это или плохо. Вот вымазанная в песке громкая, упрямая девочка с розовым красивым бантом, который ей совсем не шел. А вот мальчик в стильной косынке, держится гордо и словно понимает как удачно одет. А у этого мальчика большие голубые глаза, они очень ясные, а рот почему-то скривился, он злится и ругается.
Потом я стал «видеть» характеры: вот этот очень шумный, вот этот ябеда, вот эта часто плачет, вот он забияка, эта смешливая, а вот этот почему-то мерзкий. Для меня это было очевидно, и я думал, что так у всех. Однажды я сказал маме: «смотри какая добрая девочка», она посмотрела на девочку и спрашивает: «ты ее знаешь?», я говорю: «нет», «как же ты видишь, что она добрая?» - спросила мама, «а ты что ли не видишь?» - спросил я удивленно. Мама тогда сказала: «Да, похоже она добрая девочка», и по интонации я понял, что мама не видит это, а просто соглашается. Тогда я начал подозревать, что не все видят, как я. И стал расспрашивать родственников и знакомых. Их ответы укрепили меня в мысли, что я вижу иначе.»
Когда же вы начали говорить людям о том, что видите в них?
«Это произошло не сразу. Сначала я делился своими наблюдениями с родителями, бабушками, дедушками, и даже с друзьями, и с учителями тоже. Меня не принимали всерьез, но никто не говорил, что я выдумываю, что так говорить нельзя и пр. Чаще спрашивали, почему тебе так кажется, я очень часто использовал конструкцию «мне кажется она/он…», и я отвечал «вижу». И больше меня ни о чем не спрашивали.
Когда я стал подростком, из меня вдруг полилось. Я начал говорил людям напрямую. В тот год наша семья переехала, и это было очень вовремя, потому что, если бы этот «поток правды» полился из меня на людей, которых я знал с ранних лет, меня бы не поняли.
Мой первый «опыт откровенности» состоялся с новыми соседями. Мы столкнулись с ними около лифта, и я как-то сразу понял, что они в ссоре. Мы зашли в лифт, я посмотрел на них и неожиданно для себя (да и для всех присутствующих), сказал: «Вам не нужно больше ссориться, вы очень подходите друг другу». Они посмотрели на меня, но ничего не сказали, даже мама промолчала, хотя и могла бы одернуть меня за неподобающее поведение, но она была удивлена больше всех. Только потом за ужином она спросила, что на меня нашло, а я честно ответил - не знаю.»
Вот так Николай раскрылся. Он начал подходить к незнакомцам и говорить им: «У вас отличный вкус, это платье очень вам к лицу», «Вы светитесь счастьям, это так прекрасно!», «Вы злитесь, но вам это не идет», «Вы ведете себя нагло, на это неприятно смотреть», «Вы красивая нежная пара», и т.д.
Я провела с Николаем пару дней и наблюдала за реакцией людей. Обычно они не успевали сообразить, что именно и главное зачем сказал им этот человек. Немного ошарашенные, они хмурились в задумчивости «что он сейчас сказал?», останавливались посмотреть вслед, недоуменно переглядывались (если были вдвоем). Люди могли опечалиться или обрадоваться или даже разозлиться, но никто ничего не говорил и не делал.
Николай уходил сразу после сказанного, он не ждал ответ или реакцию. Его не интересовало к каким последствиям приводят его откровения. Я спросила: «Почему?». Он ответил: «Мне достаточно, просто сказать. И я не ощущаю, что должен остаться и что-то услышать в ответ». «А если вас не поймут?» спросила я, «Может быть не сразу, но обязательно поймут».
Как же Николай выбирал тех, кто готов услышать и понять?
Я спросила его: «Как вы выбираете объекты для откровений?»
«Вы знаете, - ответил он, - это получается как-то само собой, словно слова приходят ко мне на крошечное мгновение раньше, чем я вижу человека. И вот так сначала приходят слова, а потом появляется объект, которому они адресованы, и я сразу же передаю послание».
Выходит, вы - голос судьбы? – спросила я
«Может быть, - задумчиво ответил Николай. – Я только однажды, кстати недавно, встретил человека, который сказал мне: «Вы изменили мою жизнь» и, как вы понимаете, это была не так девушка из ток-шоу. Я очень удивился, потому что я его не вспомнил. Я вежливо ответил: «Я рад! А в лучшую сторону?». Он ответил: «Да. Она не свернула ни туда». И он рассказал.
«Я врач и в тот месяц на меня свалилось разом всё. Один пациент, которого я лечил полгода, умер у меня на руках. Все эти полгода я почти не спал, я полностью отдавался работе, и был уверен, что добьюсь результата и поставлю его на ноги. Ничего не предвещало его смерть… Я пришел проведать его, он тяжело дышал, я даже не успел проверить все показатели, как услышал этот монотонный писк… Теперь этот звук стоит у меня в ушах, хотя я множество раз его слышал… Я продолжал работать, но делал всё на автомате. Мне предлагали отдохнуть, но я отказался. А через неделю погибла моя собака, она была моим лучшим другом с самого детства, ее сбила машина, водитель уехал, а Кейси пролежала на обочине много часов. Мы живем в пригороде, и она гуляет сама, я вернулся только поздно вечером, ее нет, пошел искать, она еще дышала, я рванул к ветеринару, но она умерла по дороге. Снова у меня на руках, и снова из-за меня, ведь если бы я пришел по раньше, ее еще можно было спасти! Я снова не пошел в отпуск, а продолжал работать. Всё шло из рук вон плохо, смертельные случаи на работе шли один за другим, казалось, я разучился лечить и ставить диагнозы. Всё валилось из рук, и я ушел. Так я потерял всё самое важное в моей жизни, работу и друга. У меня не было других способностей кроме как быть врачом, у меня не было семьи, а родители жили далеко, и мы не были близки. У меня ничего не осталось… Вы подошли, когда я уже прорабатывал план ухода… И вы просто сказали: «Вы обязательно справитесь!» и ушли. Я опешил. Но в голове как будто моментально прояснилось. Оказывается, мне было так мало нужно, но как сильно эти слова были мне нужны тогда! Потом я искал вас, хотел поблагодарить, и вот увидел на ток-шоу и попросил их помочь мне вас найти».
Я положил руку ему на плечо и сказал: «Спасибо, что рассказали!». Он положил руку поверх моей, сжал ее и ответил «Вам спасибо!». И мы распрощались.
Николай продолжил: «Понимаете, эти слова идут сквозь меня. Да, я вижу грусть, и я вижу силу в человеке, я вижу красоту или уродство, но акт говорения, он словно не совсем осознанный, понимаете?».
Удивительным человеком оказался Николай, еще более необычным, чем я представляла. Он словно кидает в мир частичку откровенности и нажимает маленький рычажок, запускающий внутренний механизм трансформации.
Я спросила, говорил ли кто-то комплименты ему, он ответил:
«Мне запомнился один раз. Как-то я наблюдал и слушал разговор молодой очень красивой пары, они великолепно общались, я подошел и сказал: «Я услышал ваш разговор, он ласкает слух. Вы прекрасны!», и почему-то не ушел сразу, а остался стоять как вкопанный. Они переглянулись и девушка сказала «А вы забавно странный. Но тоже прекрасны!» и улыбнулась. Как же тогда меня обрадовали эти слова и улыбка! «Забавно-странный, - крутил я в голове, - как это смешно «забавно-странный».
Почему вас так обрадовали эти слова?
«Потому что это правда, я действительно странный и именно забавно-странный.»
На прощание я спросила: «Как вы думаете, если бы больше людей говорили друг другу комплименты, мир стал бы хоть чуточку лучше?».
Он немного подумал и ответил: «Да! Множить радость – это хорошо. Люди радуются, услышав приятные слова.»
Это случается чаще, чем можно представить. Безлюдные места будто притягивают к себе смерть. Люди из окрестных поселений веками прятали здесь следы своей жестокости.
Они знали: песок и ветер скроют всё.
Ла Лоба не интересуется людьми. Люди тоже не интересуются ей — прекрасное соглашение. Даже детишек не пугают образом старухи, живущей среди скал.
Теперь они слушают совсем другие истории.
Никто не мешает женщине заниматься своими делами. Курить трубку, прислушиваясь к шуму песка. Дремать под палящим солнцем. Бродить среди гор, опустив голову.
Такие прогулки лишь кажутся бесцельными. Ла Лоба ищет кости.
Собрать скелет не так просто. Что-то уносят хищные птицы. Ломают и закапывают другие животные. Но Ла Лоба достойна своего прозвища.
Она находит в расщелине скалы скелет ворона. Долго просеивает белый песок, чтобы достать череп ящерицы. Среди кактусов обнаруживает останки лисицы.
И тело.
Они положили её в тканевый мешок, даже не потрудившись завязать. Одна рука выскользнула наружу, пустыня уже начала её поглощать.
Ла Лоба знает: вскоре от тела останутся кости, гладкие и белые, как песок. Длинные волосы, синяки на коже, широко распахнутые пустые глаза, всё исчезнет.
Она касается руки, сухой и холодной. Что сделала эта девушка: отказала кому-то? Наскучила? Была она излишне скромной или, наоборот, слишком громкой и строптивой?
Исход один.
Не она первая появилась в пустыне — и не она будет последней. Это отличное место, чтобы привезти жену или любовницу — уже бывшую — и надеяться, что никто их не найдёт.
Обычно так и бывает.
Три тела ждут своей участи. Ла Лоба раскрывает мешок, осматривает четвёртое. Посиневшие губы. Тёмная полоса на шее. Но все кости на месте.
Старуха тащит мешок к скалам. Вскоре по пустыне разносится песня.
Ворон оживает первым. Кости покрываются перьями, вспыхивают жёлтые глаза. Птица исчезает в небе, будто ничего не произошло.
Ящерица скрывается среди камней. Лисица трясёт головой с большими ушами и тоже убегает.
С девушкой сложнее.
Ла Лоба продолжает петь. Язык, которого не знает никто из ныне живущих. Мелодия, давно потерянная. Если не Ла Лоба будет помнить эту песню — то кто?
Девушка открывает глаза. Кашляет, пытается подняться на ноги. Старуха наконец замолкает, опускается на землю, переводит дыхание.
Она не знает, что будет дальше. Может, девушка решит вернуться к обычной жизни. Или найти тех, кто бросил её в пустыне — она сама вольна решать.
Не она первая.
Но, может, она станет последней?
127/366
Пишу ежедневные тексты для мифологического марафона. Пост про марафон в ВК и в Телеграме.
Сегодня у нас легенда о Ла Лобе, даме из мифологии южноамериканских индейцев.
Иллюстрация Кладбище Джо. Больше Чтива: chtivo.spb.ru
Когда родился мальчик, он подумал: «Ура, Сын! Будет интересно! И никаких кукол!». Отцовскую радость омрачило только то, что мать новорождённого не перенесла роды. Что-то там с сердцем, порок или ещё что... «Ну, у нас-то с сердцем всё хорошо, мужское, сильное! Вон, какой красавец», — быстро нашёл себе утешение Отец.
Планов было много! Сын должен был стать настоящим мужчиной: научиться владеть оружием, водить машину, зарабатывать деньги и уметь постоять за себя, несмотря ни на что. Всё шло своим чередом. В шесть лет первая драка с соседским мальчишкой — вероятно, не поделили песочницу. Что там ещё может быть, в шесть лет-то?
На все вопросы о причинах ссоры Сын, насупившись, молчал, но глаз не отводил. — Если считаешь, что тебя пытаются надуть, забрать что-то, что принадлежит только тебе — не отступай от своего, не поддавайся и не дай никому почувствовать твою слабость. Если понимаешь, что без драки не обойтись, — бей всегда первым и как можно больнее! — так отреагировал Отец на это происшествие и наказывать Сына не стал.
Все дальнейшие поучения были в том же ключе: «Стой на своём, бери всё самое лучшее, ни перед чем не останавливайся для достижения желаемого. И всегда, всегда давай сдачи!».
Отец учил Сына драться — на заднем дворе они сходились врукопашную, зачастую старший не ослаблял силу удара, совершенно не считаясь с разницей в их возрасте и силе. «Крепче будет», — довольно размышлял Отец. Сын же, отлетая от жёстких отцовских оплеух на землю, старался как можно быстрее подняться и, вытирая грязной, ободранной рукой подступившие на глаза слёзы, снова и снова бросался на обидчика. Уже через пару месяцев таких спаррингов он легко одерживал верх в схватках со сверстниками, а иногда и «старшаки» вынуждены были отступить перед его напором. Залогом успеха была его способность идти до конца — качество, которое Отец культивировал в нём с утра до вечера, каждый день. Понемногу Отец знакомил его с оружием, сначала давал просто подержать в руках, почувствовать стальной холод рукоятки — так приятно ощутить в руке вес предмета, придающего значительность всем твоим поступкам и действиям! Показывал, как набивать патронами барабан, как правильно держать пистолет за поясом и как наводить его на предполагаемого врага. Но Сыну уже было невтерпёж, он хотел как можно быстрее начать стрелять.
И вот однажды, воскресным утром, наступил этот долгожданный момент. Они встали раньше обычного и отправились на окраину города, на пустырь, захватив с собой множество пустых банок. На радость Отцу выяснилось, что и в стрельбе у Сына несомненный талант — из пяти целей он стабильно поражал четыре, и это, безусловно, было прекрасным результатом.
«Как бы то ни было, стрелять по бутылкам и жестянкам — это одно, а вот хватит ли у него духа выстрелить в живое существо, когда понадобится, вот вопрос», — так думал Отец, любуясь, как уверенно обращается Сын с оружием. Момент, когда ему придётся целиться в реального противника, казался Отцу вполне вероятным. Поэтому после трёх занятий он объявил, что в следующий раз стрелять они будут по живым мишеням.
— Ты готов к этому! Понимаешь, в чём разница? — он смотрел Сыну в глаза и не видел в них и тени сомнения, когда тот кивнул. Для этого они отправились далеко за город, туда, где начинаются поля, засеянные пшеницей. Когда урожай созревал, на поля слетались целые полчища ворон, а пугала, установленные для охраны, плохо справлялись со своей задачей. Тамошние фермеры часто дежурили на страже своего урожая, время от времени постреливая картечью из дробовиков в «воронье небо».
Ехать долго им не пришлось. На ближайшем поле, в самом его центре, над высокими и густыми пшеничными волнами, кружилась, то опускаясь на свою цель, то поднимаясь выше, словно выбирая наиболее вкусный участок, воронья стая.
— Смотри, сейчас тихонько иди сквозь заросли, не шуми, руками стебли не сгибай, а там, на расстоянии выстрела, наметь себе цель. Только не стреляй куда попало, а прицеливайся! Потом сразу выбирай вторую, потом третью… И так сколько успеешь, пока не улетят.
Сын внимательно прислушивался к отцовской инструкции, стараясь унять набежавшую от волнения дрожь, в предвкушении чего-то нового, необыкновенного, и если даже не запретного, то не вполне одобряемого.
— Я постою здесь, меня пшеница полностью не скроет, поэтому подойду, как закончишь стрелять. А там посмотрим на результат. Иди! — и Отец слегка подтолкнул Сына к полю.
Через пять минут один за другим прозвучали три выстрела. Сразу за ними воронья стая, потревоженная и напуганная, стала беспорядочно разлетаться в разные направления. Отец торопливо, переходя на бег, направился в глубь поля. В это время раздался ещё один, четвёртый, выстрел. Он поднял глаза и увидел в небе, раскалённом от стоящего в самом зените солнца, как одна из птиц падает вниз. Но не камнем, а как-то странно дёргаясь из стороны в сторону, словно пытаясь ещё улететь, спастись. Отец увидел, как его Сын бежит к месту падения, и тоже прибавил шаг. Подозрения подтвердились, пуля попала в крыло и не сразу убила ворону, а только ранила, лишив возможности летать. Густая, пушистая пшеница смягчила падение, и сейчас птица, косясь большим круглым глазом, старалась уйти подальше от своих врагов, волоча лохмотья, оставшиеся от крыла. Сын стоял оцепенев и молча наблюдал за её попытками.
«Только бы не заплакал», — такая несуразная мысль мелькнула у Отца. Он потянулся к пистолету, который крепко сжимал в своей руке.
— Давай я добью! Всё равно её или лисы, или другие хищники загрызут. — Нет, я сам, это моё дело! — недавняя растерянность вдруг сменилась твёрдой решимостью закончить начатое. — Хорошо, только не тяни, — Отец повернулся, чтобы уйти, но не успел сделать и двух шагов, как всё было кончено.
Потом они нашли ещё двух убитых ворон. Сын с точностью выполнил отцовский указ и, подкравшись максимально близко, выстрелил в упор.
— Молодчик! — похвалил его Отец. — Но ты должен быть готов выстрелить не только в зверей или птиц, но и в человека, при необходимости. Человек — самый опасный зверь на земле.
Увидев недоумевающее лицо Сына, в глазах которого читался немой вопрос, он продолжил:
— Да, люди гораздо опаснее всех зверей. Никто из животных, даже самых диких, не войдёт без спроса в твой дом, не ограбит тебя, не подвергнет насилию. Никто из животных не посягнёт на твою жизнь, если ты сам не полезешь к ним, в их мир. А вот человек — запросто. Поэтому если почувствуешь угрозу от кого-либо из людей и тем более если ваши силы будут неравны, то не раздумывай долго. Не дай никому опередить тебя.
Так Отец рассуждал во всех жизненных ситуациях и всегда давал одни и те же наставления. Часто соседи приходили к нему с жалобами на Сына, тот не стеснялся применять силу к их отпрыскам, когда в дворовых играх возникали спорные ситуации. Всегда это заканчивалось так: Отец выпроваживал гостей вежливо, но твёрдо, обещая разобраться и при необходимости наказать виновника. Но если поначалу он ещё обсуждал с Сыном конфликтные ситуации, из-за которых тому приходилось пускать в ход кулаки, то со временем всё стало ограничиваться лишь совместными заверениями о том, что другого выхода не было. В таких вопросах Отец предоставлял ему право принимать решения самому. Когда Сыну было двенадцать, в их дом с неофициальным визитом пожаловал тренер школьной команды по футболу. Поводом послужил спор Сына с остальными участниками команды из-за капитанского звания. Не желая отдавать капитанскую повязку кому-то другому, он несколько раз убедительно «влепил» своему главному конкуренту за эту почётную обязанность.
— Я заметил, что весь класс его побаивается, потому что он никогда не раздумывает — применять силу или нет, — сказал тренер. — Но послушайте, он всего лишь отстаивал своё! Ведь в прошлом сезоне именно он был лидером команды, — Отец даже не сомневался, что маленькая нарукавная повязка, придающая особый статус внутри коллектива, на самом деле должна принадлежать его Сыну. — Мы каждый год в начале нового сезона проводим выборы капитана. Голосуют тайно все ребята, в этот раз они выбрали не его. Хотя я знаю наверняка, он даже пытался угрожать некоторым из них. Но я и на это закрыл глаза, — тренер ещё пытался найти хоть какое-то решение, которое всех бы устроило. — Вы поймите, — убеждал он Отца, — если так будет продолжаться и дальше, то я буду вынужден выгнать его из команды.
Но оба понимали, что вряд ли тренер решится на этот шаг, ведь Сын был лучшим игроком в своей возрастной категории — без него у команды было бы мало шансов на успех. Ближе к окончанию учёбы, в старших классах, Отца всё чаще вызывали в школу, причиной, конечно, были «подвиги» Сына. Но и здесь Отец старался его выгораживать, просил быть снисходительней, ссылался на сложный характер и обещал принять меры. Учителя же, принимая во внимание то, что он воспитывает Сына один, всегда шли ему навстречу, не давая ход жалобам. И даже после таких «вызовов на ковёр», вернувшись домой, Отец не сильно его отчитывал, только просил быть аккуратней — он по-прежнему был уверен, что его воспитание правильное, и что во взрослой жизни главное — сила и решительность.
Когда Сыну исполнилось пятнадцать, состоялся торжественный для обоих момент: Отец вручил ему в подарок собственный пистолет, с условием — никуда его с собой не брать, пока не получит разрешение на оружие. Это был тот самый кольт, из которого Сын учился стрелять. И если раньше Отец давал его только на время тренировочных стрельб, которые, к сожалению Сына, проходили не так часто, как ему бы хотелось, то теперь он лежал у него в комнате, в самом верхнем ящике письменного стола. Обладание такой серьёзной, взрослой вещью будоражило мысли молодого человека. Бывало, он несколько раз за вечер доставал пистолет и прицеливался в воображаемого противника, выискивая его то в одном, то в другом углу комнаты. Первое время он даже спать ложился, положив кольт под подушку, но потом, словно устыдившись своей детскости, вернул его в ящик стола. В тот же год он стал ходить по вечерам подрабатывать на автомойку, у него завелись собственные деньги. А вскоре случился эпизод, полностью развеявший сомнения Отца в том, сможет ли его Сын применить оружие для защиты своих интересов.
Дорога, по которой Сын вечерами отправлялся на работу, проходила позади домов. Это, в общем-то, и не дорога была, а так, протоптанная колея, узкая и в колдобинах. С одной стороны тянулись заборы дворов, с другой — бетонная ограда какого-то ремонтного предприятия. Но именно этой дорогой он и ходил по вечерам на автомойку, срезая и экономя таким образом немало времени. Единственной неприятностью, омрачавшей этот короткий путь, была огромная, беспородная псина, которую сосед через три дома от них сажал ночью на цепь для охраны своего участка. Длина же цепи если и позволяла безопасно пройти мимо, то только вплотную к бетонной стене, чуть ли не прижимаясь к ней спиной. Туда Сын ещё успевал проскочить до того, как её поставят на пост, но вот уже по дороге обратно она ждала его. Собака была настроена совершенно недружелюбно и кидалась на редких прохожих, подходя так близко, что пена, летящая с её клыков, оставалась на их одежде. Вот в такую передрягу он и попадал, каждый раз возвращаясь поздно вечером. Отец, заметивший, что Сын возвращается с работы в слегка взбудораженном состоянии, поначалу не придал увиденному особого значения, решив, что это симптомы вступления во взрослую жизнь. Но в этот раз Сын, всегда неохотно делившийся с ним своими проблемами, не дожидаясь расспросов, сам рассказал о вечернем препятствии на пути домой. Первой реакцией Отца на такие новости было желание немедленно, не откладывая в долгий ящик, пойти к соседу и обсудить этот вопрос прямо на месте. Но Сын сразу охладил отцовский порыв:
— Я сегодня специально вышел из дома попозже и стал ждать, когда собаку выведут привязывать на ночь. И, дождавшись хозяина, я попросил его укоротить цепь, — он взглянул на Отца: одобряет тот его инициативу или нет? — Ну-ну, не тяни, что он тебе ответил? — Отец в волнении, ещё полностью не отказавшись от желания идти разбираться, нервно наматывал круги по комнате. — Ничего, ничего он мне не ответил, — Сын на секунду замолчал, но, увидев на лице Отца непритворную ярость, сразу продолжил. — Ничего, что могло бы меня устроить. Предложил ходить другой дорогой, в обход. — В обход? Он предложил ходить в обход? — у Отца на секунду даже голос сорвался от возмущения.
Затем, с трудом себя пересилив и собравшись с мыслями, он всё же немного успокоился.
— Ладно, до выходных посмотрим, а если не укоротит цепь, то придётся что-то делать, может, обратиться в полицию…
Но, посмотрев в глаза Сына, стараясь разглядеть в них осуждение или поддержку своих слов, он увидел только стальной холод — выражение, появлявшееся на его лице после принятия сложного решения. Отец понял, что у него уже есть план, как выйти из сложившейся ситуации, а если бы он прочёл мысли Сына, то главной и почти единственной была: «Никакой полиции, эту проблему я решу сам».
Следующий вечер расставил все точки над i. Про вчерашний разговор они даже не вспоминали, как будто сговорившись, но обоим было понятно — сегодня всё закончится. Где-то за час до возвращения Сына с работы Отец, переделав все домашние дела, сел в своё кресло напротив телевизора и, поцеживая пиво из большого бокала, стал ждать. Новости, которые он внимательно смотрел каждый вечер, в этот раз пролетали мимо него, неспособные отвлечь от раздумий. Какой же выход нашёл или ещё найдёт его Сын из этого положения? Мысль о том, что нет никакого другого решения, кроме самого простого и верного, он старательно отгонял прочь, словно не веря, что Сын сможет так поступить. Он поднёс бокал с пивом к губам, и стекло лязгнуло о зубы, когда где-то вдалеке раздался сухой, резкий звук, похожий на удар плетью о камень. Он уже знал, что это. Развернув кресло к входной двери, он с волнением смотрел в коридор. Несколько минут спустя в дом вошёл Сын и совершенно невозмутимо стал раздеваться. Особенно было Отцу приятно, что руки у него не дрожали совсем, все его движения были уверенными и спокойными. «Вот это характер, вот это выдержка», — с удовольствием думал Отец. Сын, войдя в комнату и осознав, что Отец весь вечер ждёт его, особо в подробности не вдавался:
— Я шёл, никого не трогал, не дразнил. Она на меня набросилась, я был вынужден выстрелить. Это была самооборона, если вдруг хозяин захочет подать заявление, — и, задумавшись на секунду, добавил. — Есть не буду. В душ, и спать. Устал что-то.
Чуть позже, поднимаясь к себе в комнату, Сын услышал от обычно скупого на похвалу Отца:
— Молодец, сделал всё правильно!
История закончилась ничем. Потерявший собаку сосед приходил выяснять отношения, грозился обратиться в полицию, но понимая, что и сам нарушал закон, так никуда жаловаться и не пошёл. А скорее всего, подумал про себя: «Что же можно ждать от людей, так легко пристреливших собаку? Да что угодно! Ну их…»
И так бы всё оно и продолжалось, если бы не появилась Она. Та, которую однажды встретил Сын, та, в которую он влюбился. Девушка с противоположной улицы. Обычная девчонка из простой семьи, каких большинство. Сын стал исчезать из дома на несколько дней подряд, забегая только переодеться и взять денег из своих накоплений, после работы где-то задерживался и возвращался почти под утро. Иногда и вовсе не ночевал дома. На все вопросы Отца о том, где он пропадает, Сын отвечал нехотя, ограничиваясь общими фразами и не скрывая своего раздражения. Но даже из этих скупых ответов было понятно, что всё свободное время он проводит с Ней. То они вместе едут на пикник на весь день, то с компанией сняли домик за городом. Случалось, и это выводило Отца из себя больше всего, Сын оставался на все выходные у Неё, так как Её отец уезжал в командировку, а мать была не против таких ночёвок.
Слишком поздно он понял, что больше уже не занимает того места в жизни Сына, что и прежде. Между ними непреодолимым препятствием встала Она, в их доверительных и гармоничных отношениях пошла трещина, былое понимание куда-то делось. Теперь, проводя свои дни в одиночестве, не слыша привычных шагов наверху, в комнате Сына, он отчётливо понимал, что из его жизни, всегда такой размеренной и понятной, вдруг исчезла главная составляющая. Самое ценное, то, ради чего он и жил все эти годы. В горьких размышлениях у Отца никогда не было ни малейшего сомнения, кто во всём виноват, — одна Она.
В год окончания школы Сын неожиданно заявил, что поступать никуда не будет, хочет подзаработать денег. И вообще:
— У Нас — планы!
Было ясно — без Её дурного влияния здесь тоже не обошлось! Какие только проклятия не посылал он мысленно в Её адрес, каких неприятностей не желал. Иногда доставалось и Сыну: «Что этот балбес о себе возомнил? Слишком рано почувствовал себя взрослым!». Самостоятельность, исполненная самоуверенности, которую он раньше в нём только поощрял, теперь причиняла боль — Отец ощущал себя ненужным. Знакомиться с подругой Сына он не испытывал ни малейшего желания, но самым оскорбительным было то, что тот и не предлагал. В те редкие уже моменты, когда он находился дома, между ними повисало гнетущее, тяжёлое молчание. Прерывалось оно лишь тогда, когда Отец, не дождавшись, что Сын подойдёт и заговорит с ним первый, срывался на него из-за пустякового предлога. Но даже в таких ситуациях он как ни в чём не бывало продолжал заниматься своими делами, не обращая на Отца никакого внимания. Как-то раз, в тот день вечер казался особенно тоскливым и пустым, он, услышав, как в дверном замке поворачивается ключ, уже не смог себя сдержать. Словно подброшенный невидимой пружиной, он ринулся в прихожую и столкнулся с Сыном почти лоб в лоб. В ход пошли упрёки, самые жёсткие, грубые эпитеты и глупые условия, вроде — «я запрещаю тебе с ней встречаться», «всё равно она тебя бросит» и даже «если хочешь жить в этом доме, то только при условии, что порвёшь с ней». Ещё секунда и Отец готов был бы наброситься на него с кулаками. И опять, как когда-то, выражение на лице Сына поразило его своей решимостью. Он отступил, пытаясь найти слова, способные смягчить создавшееся положение. Однако то, что он потом услышал, на какое-то мгновение и вовсе лишило его дара речи.
— Давно хотел тебе сказать, но всё не знал, как это сделать. Но, думаю, тянуть дальше нет смысла. Мы решили уехать в столицу. Снимем там для начала комнату, осмотримся. Денег на первое время нам хватит, я в две смены три месяца уже работаю, а там работу можно легко найти, — Сын смотрел прямо и не сводил глаз с Отца, пытаясь предугадать его первую реакцию. — Я-я… я тебя никуда не отпускаю! Что за бредовые идеи? — возможно, это прозвучало жалко, почти смешно, но ничего другого потрясённый Отец выдавить из себя не смог. — Послушай, мы всё уже решили и обо всём подумали. Возьмём напрокат легковушку, вещей у нас немного, и если в ночь отправимся, то к утру уже будем на месте. Думаю, через недельку и поедем, как раз я зарплату получу, — всем своим видом он показывал, что отговаривать его не имеет никакого смысла, только время зря терять. — Кто это «мы»? Что вы, малолетки, вообще можете решить? Чья это идея? Наверняка её! Отвезёшь её туда, там она тебя и бросит, при первом удобном случае! Как трамплин тебя использует! — Отец в негодовании вываливал все доводы, какие только приходили в голову. — Я в любом случае уеду, и Она со мной. Ты меня не остановишь, — он повернулся к Отцу спиной и отправился к себе в комнату, заканчивая таким образом этот ненужный, по его мнению, спор. — Никуда ты не поедешь, сопляк безмозглый! — в ярости Отец даже не заметил, что впервые позволил себе оскорбления в адрес Сына. Громко хлопнувшая наверху дверь стала единственным ему ответом.
Больше они не разговаривали, до того самого дня, который Сын запланировал для отъезда. Ещё с утра он сложил свои вещи в спортивную сумку, деньги и документы убрал в боковой карман, а на самое дно спрятал пистолет. Оставалось только заскочить на работу за последней зарплатой и, забрав в прокате машину, которую он предусмотрительно оформил ещё вчера, заехать за Ней. Потом домой, за вещами. Конечно, он мог всё сделать и в другой последовательности, но подспудно ему всё же хотелось перед самым отъездом ещё раз увидеть свой дом. Постоять на крыльце, бросить последний взгляд на двор. Однако, несмотря на все хорошие воспоминания, связанные с детством и юностью, он ни на секунду не сомневался, что никогда сюда не вернётся. Он знал, и это было особенно приятно, что скоро, буквально через несколько часов, они помчатся в большой город, навстречу жизни и новым, до этого неизвестным ощущениям. Ничто не могло и не должно было помешать ему. Не волновало его и то, что Отцу совсем не нравятся его планы. В планы свои он как-то сразу решил Отца не посвящать — ему не хотелось обсуждать то, что обсуждению уже не подлежит, как дело решённое. Знакомить же Отца с Ней не было смысла и вовсе — «всё равно мы уезжаем, ни к чему это».
Как появилась сама идея перебраться в столицу, в город, где открываются большие перспективы и где живёт та самая птица счастья, он уже точно не помнил. Вроде бы в одном из откровенных разговоров Она призналась ему, что мечтает уехать из родного маленького городка в столичный мегаполис. Рассказала, как ей всё здесь наскучило и не мило. Какие разные возможности появятся для них, если они туда уедут. Как им будет хорошо вместе! Родители Её совсем не против, если она покинет их дом, они заняты младшими, сестрой и братом, разрешили ей самой выбирать, как и где дальше жить.
Он очень быстро загорелся этой идеей и сразу же начал всё обдумывать — подсчитал, сколько денег нужно будет на первое время, просматривал предложения о сдаче жилья, подыскивая вариант подешевле, следил за вакансиями о работе. Решил, что для поездки можно взять напрокат машину, а не трястись в поезде. Даже комнату на первое время он уже нашёл и внёс аванс за первый месяц.
Отец, как обычно, сидел в своём кресле перед телевизором — месте, ставшем привычным для него в последние месяцы. Ещё утром, услышав возню в комнате наверху, он позвонил на работу и взял отгул, сославшись на плохое самочувствие. Он знал, что у Сына сегодня зарплата, не оставалось никаких сомнений — пришёл день отъезда. Сегодня он мог расстаться со всеми своими мечтами. А ведь все они были связаны только с Сыном! Он представлял себе, как они вместе рыбачат, сидя у воды плечом к плечу и прячась от дождя в одну плащ-палатку, как ходят на охоту, а после с азартом хвастаются трофеями, вместе копаются в машине, отыскивая неисправность и весело подначивая друг друга. Как он приводит Сына в бар на углу улицы, где собираются все «свои», и как тот обыграет в бильярд главных завсегдатаев заведения. Рисовалась ему картина, что его приятели, каждый по очереди, подходят и, пожимая ему руку, говорят: «Отличный парень у тебя! Всем на зависть!». Теперь же все эти ожидания и планы улетали, как дым в трубу. И он должен, обязан был что-то предпринять. Не в его привычке было пускать всё на самотёк.
В полвосьмого вечера он услышал, как у дома остановилась машина, хлопнула дверь. Пара коротких фраз — он не расслышал слов — и в прихожей раздались быстрые шаги. Тот, кого он уже несколько часов ждал, тупо уставившись в телевизор, ничего там не различая, пробежал к себе в комнату, коротко кивнув ему на ходу. Отец поднялся с кресла и встал в арке между прихожей и комнатой. Прошло не больше двух минут, как Сын пулей слетел вниз.
— В сумке нет моих документов и денег, я утром убрал всё в боковой карман, верни их.
Отец был удивлён: в голосе Сына не было ни намёка на панику или растерянность.
— В тот наш разговор, вспомни, я тебе сказал: ты никуда не поедешь! Ты думал, что я шучу? — он ни на секунду не сомневался в своём преимуществе, моральном да и физическом тоже.
Выход из ситуации казался ему простым и лёгким: забрав документы, он заставит его остаться хотя бы на какое-то время, а потом будет видно.
— Это мои документы и мои деньги, я вкалывал в две смены, у тебя нет никакого права их забирать.
Голос Сына слегка дрогнул или ему только показалось?
— Послушай! Я — твой Отец, а ты — мой Сын, и, пока я за тебя отвечаю, пока ты в моём доме, я решаю, что тебе можно, а что — нет! — атмосфера продолжала накаляться, напряжение заметно росло.
— Ты, может, не заметил, я уезжаю из твоего дома, мне не нужны твоё разрешение и твои правила! — Сын явно не собирался отступать, и до Отца вдруг стало доходить, что не всё так просто, как представлялось вначале.
Он стал заводиться, понимая, что его увещевания бессмысленны, и действовать, видимо, придётся грубо.
— Документы я тебе не отдам, и ты никуда не уедешь. А если хочешь забрать их, то попробуй, они здесь! — Отец ткнул пальцем в нагрудный карман своей рубашки. — А там посмотрим, чья возьмёт!
Буквально на минуту повисло молчание, прерываемое только бессмысленной трескотнёй в телевизоре, — шло очередное шоу из тех, где все стремятся перекричать, переспорить друг друга, компенсируя громкостью голоса неубедительность своих доводов.
— Я не буду с тобой драться, я предлагаю обмен, — Сын подошёл к креслу, на котором валялся пульт от телевизора, и, взяв его, продолжил. — Смотри, у тебя — мои документы и деньги, у меня — твой пульт от телевизора. Меняемся? Я тебе — пульт, ты мне — документы и деньги. Каждому своё. Тебе — отдых, мне — дорога. Идёт? — и, направив пульт в сторону телевизора, он зачем-то медленно, совсем по чуть-чуть, стал прибавлять громкость.
Отец громко расхохотался:
— Парень, да ты совсем умом тронулся со своей девкой? Попробуй забрать их у меня! Если, конечно, сил хватит!
Сын никак не отреагировал на отцовский выпад: он продолжал методично нажимать на кнопку увеличения звука, держа пульт в вытянутой руке, не сводя при этом глаз со своего противника. На лице его мелькнуло то знакомое выражение, которое Отец видел и раньше, но всё нарастающий звук — ведущий тоже вступил в соревнование «кто кого переорёт» с участниками передачи — не позволил ему сконцентрироваться на какой-то смутной догадке, мелькнувшей где-то в глубине памяти.
— Какого чёрта? Что ты делаешь? — он, сделав резкое движение навстречу Сыну, на мгновение перевёл взгляд на экран, но боковым зрением успел заметить холодный, металлический блеск в его правой руке. Выстрел слился с достигшим апогея звуком телевизора, пульт упал на пол. Сын наклонился и, расстегнув пуговицу, достал из кармана паспорт и пачку с деньгами — всё было на месте. Задумчиво оглядевшись, он отправился на кухню, открыл газ, а, вернувшись обратно в комнату, зажигалкой, подаренной когда-то отцом, поджёг её в разных углах. Больше ничего его здесь не держало. Подняв сумку, так и валявшуюся у лестницы, он вышел из дома, запер за собой дверь и поспешил к машине, где его ждала Она.
— Я уже волноваться начала! Ты сказал минут десять максимум, а прошло полчаса. Что-то случилось? Не хотел отпускать? — Она с беспокойством пыталась прочитать на его лице, насколько серьёзной была причина заминки. — Да нет, всё хорошо! Так, ерунда. Главное, что мы вместе! — Ты меня с ним так и не познакомил, как-то это неправильно… Он не обидится? — Это не нужно было. Да он и не обидится! — закинув сумку на заднее сиденье, он завёл машину и тихонечко, стараясь не делать ничего, что могло бы привлечь внимание, стал выезжать на дорогу.
Оказавшись на трассе, он прибавил скорость. В этот момент сзади что-то полыхнуло, в зеркалах заалело пламя. Небо окрасилось огненными всполохами. Она, обернувшись, старалась разглядеть, что же произошло.
— Слушай, так ведь это же там, откуда мы уехали! Или совсем недалеко… Как ты думаешь, что это?
Он внимательно на Неё посмотрел и улыбнулся:
— Это заря новой жизни, нашей жизни!
Она весело рассмеялась:
— Мне так хорошо с тобой! Я, наверное, тебя люблю!
Он неожиданно съехал на обочину, остановил машину и, повернувшись к Ней, взял Её за руку:
************** По роду деятельности я часто задумываюсь о современных технологиях. Безусловно, всё красиво, быстро, по-цифровому, но имеет ли такое развитие перспективы? Если здраво рассудить, то цифровые технологии имеют ограниченный срок действия. Когда двадцать два года назад я приступил к выполнению своих обязанностей, то для обработки данных использовались технологии, которые ещё можно было применить в тот момент. Но можно ли их применить сейчас? Увы, увы, без применения вспомогательных средств данные начала двадцать первого века использовать невозможно. И то, что используется сейчас, также будет неактуально или нечитаемо лет через двадцать. Помните, в Советском Союзе был сильный дефицит бытовой электроники? С развалом Союза к нам хлынули разнообразные устройства. У нас в городе был магазин «Мелодия». В нём продавали простые музыкальные инструменты, ноты, пластинки, но всё это после 1992 года кануло в вечность. Я очень хорошо помню, что как-то в 1996 году зашёл туда поглазеть на всякие музыкальные центры. Тогда там продавали проигрыватель лазерных дисков, но не тех, к которым мы привыкли, там были лазерные диски размером с грампластинку. И только недавно я узнал, что это была за технология. Естественно, сейчас она полностью забыта и нигде не используется. И даже если такой диск найдётся, то прочесть его содержимое будет очень проблематично. Ушли в прошлое дискеты, что уж там, ушли кассеты, впрочем, если постараться, то можно их прочитать. Можно долго перечислять, что изменилось в сфере хранения данных, но совершенно точно кое-что не изменилось вовсе. Фотографии и книги. Они также и через десятки лет будут нести свою информацию о людях, событиях, эмоциях, происшествиях, моментах радости и иных моментах. Бумага фактически стала самым надёжным способом хранения информации и самым успешным вариантом удержать в памяти прошлое и передать его в будущее. В силу горькой утраты вчера я посетил бюро технической инвентаризации и отделение пенсионного фонда. Естественно, у меня были вопросы, которые требовали решения. Угадайте, что у меня требовали в бюро и в фонде? Документы, да, самые обычные бумажные. И никаких сертификатов, цифровой подписи, прочих малопонятных цифровых штучек-дрючек. В бюро технической инвентаризации я предъявил бумаги 1997 года, пожелтевшие, потрёпанные, но зато на них была понятно изложена суть документа, стояла настоящая синяя печать и подпись ответственного лица. И нотариально заверенную доверенность на бумаге с подписью, печатью и прочими атрибутами. Вот и вся цифровизация, уложенная в несколько листов бумаги. Всё убыстряется, куда-то ускоряется, мчится и развивается, но появляется ли от этого какой-то смысл жизни? По-моему, нет. Ведь один-единственный глобальный вопрос не в силах решить никакая наука и никакой прогресс, всего лишь один вопрос. Но к этому вопросу подходят все, абсолютно, без исключения. Думаю, если я одолею лень, то надо заняться и распечатать фотографии. Из массы всяких снимков отобрать лучшие и обработать их для печати так, чтобы было интересно смотреть, это непростая задача. *********** Просто посмотреть. Гостиница "Турья" вечером.