О пионере Васеньке и культуристе Арнольдушке
Поэмка, не ставшая поэмой
Нестор Бегемотов
В городе Совдеповске, городишке мерзостном, Жил мальчонка Васенька, в школу он ходил. В класс так пятый, что ли, али чуть постарше, Робкий такой мальчик, с книжками дружил.
А Совдепске городе повелось, что гопники, В общем сволочь разная или просто мразь, Как увидят встречного, начинают нервничать – Пристают «по матери» и пихают в грязь.
Доставалось Васеньке ото всех и в частности – Во дворе, на улице, в магазин пошлют: Тут же злые гопники подбегают к мальчику, Отбирают денежки и по заду бьют.
Забавлялись выродки – ни ума, ни совести! Но характер кремневый Васенька имел. Терпелив был Васенька, отряхнется скромно так: «Пионер чтоб плакал! Ишь, что захотел»!..
Но однажды Васеньке поломали рученьки, Проломили голову – в общем, весь в бинтах. Врач сказал, что выживет, а мальчонка Васенька На больничной коечке пребывал в мечтах.
Слышал, есть в Америке культурист Арнольдушка, Кличется Шварценеггер он и злоблив весьма. Только положительный, бьет он только гопников, И отправил Васенька ему три письма.
Написал Арнольдушке: «Так и так, фигово здесь, Разные там гопники, просто нет житья. Если ты не занятый – приезжай, пожалуйста, Только вот не ведаю, доживу ли я»…
И теперь на улице говорил всем вежливо: «Подождите, сволочи, будет вам еще. Вот Арнольд пожалует, он еще покажет вам Обижать как маленьких, он припомнит все»!
Насмехались гопнички пуще прежней наглости, Но однажды вечером почтальон сказал: «Здравствуй, мальчик Васенька, вот конверт со штампами, Для тебя с Америки кто-то написал»!
И рукою дрогнувшей (гипс мешал движению) Васенька письмишко то развернул – читай: «Здравствуй, милый Васенька, буду поздно вечером, Может даже ранее, не забудь – встречай».
Описал бы встречу я, да к чему выдумывать? Знаю только – вечером вышли они в сквер, Нарвались на гопников, дали им по чайнику, (В смысле, дал Арнольдушка, Васенька – смотрел).
Разлетались гопники по асфальту черному, Просто любо-дорого это рассказать… И еще раз двадцать так зверствовал Арнольдушка. И уехал в Африку – новый фильм снимать.
Разлетелась весточка об таком вот случае, Зашукал в волнении весь честной народ. Разные там Васеньки, тетеньки и дяденьки, Каждый, кто отчаялся, телеграммы шлет:
«Приезжай, Арнольдушка, в полном оснащении, Захвати приятелей, чтобы не скучать. Здесь повсюду гопники! Развлечетесь весело! А если ты откажешься – ляжем помирать»…
Как называется следующая песня?
Помню, в ней звучало что-то типа "listen, listen, listen to you...".
Поëт мужик, вокал медленный.
Язык: вроде английский.
Жанр: поп или рок.
Темп: медленный.
Настроение: скучное или печальное. Насчëт года, я хз, но прекрасно помню, что еë крутили на радио "хит фм Украина" (там крутили как старые, так и новые песни) ещë до моего переезда в Россию в 2014.
Вы хотите головоломок?
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!
Рогатка моего детства (нет не сленг про "бабу")
Наткнулся на рекламу сейчас и вспомнилось.., продаются заводские рогатки сейчас и как таковой ценности для меня не представляют но сколько воспоминаний из детства не передать
Еще по шпане ее нужно было найти и ладно с кустарника, а с березы достать без белого брюха и штанов врятли удастся, а еще бывает облом снизу кажется идеальной, а как срежешь то кривая, если под другим углом смотреть, обточить ее не сильно и сложно а вот дальше поиск резины и там кто на что горазд:
- от велосипедной камеры как советовали "старшие" - шляпа полная, не тянется и ей если только самой кидаться толк будет...
- от противогаза совкового (коих на складах валялось предостаточно) - хорошая в своем роде но появись маленькая трещина и именно в ней - порвется шлепнув оставшейся частью по еп...лу лицу
- от диэлектрических перчаток - наиболее долго живущая получалась хоть и не самая лучшая (их проще было достать (мне по крайней мере)
- следом наверное две выделю равнозначных и сложных для добычи - внутренняя оболочка от прорезиненного пожарного шланга и от внутренностей волейбольного/футбольного мяча (но не от всех) хоть и порванные где такое валяется но встречал в деле обе конструкции
Еще встречал своего рода "винтовки" когда к палке цепляли (но более длинные резинки" и оттягивали соответственно вдоль этой палки дальше и сильнее мощность и тяжесть камней была больше и дальность куда выше - но хромала точность крч. сильно но в никуда...
И как то само собой разумеющеюся все по шпане таскали такие рогатки. Помню хоть и бегал быстро (и в марафонах участвовал тоже но позже) местный старшой "алигофрен" - его погоняло от старших а среди шпаны не помню как то благороднее..., догнал (т.к. видел что у меня рогатка) догнал, перевернул и начал трясти за ноги, - у меня было 2 шт. одна моя пристрелянная др. ту что сделал и хз как она себя показала бы) сыпятся камни из карманов, какая-то мелкая шняга типо фантиков и я догоняю что надо скинуть "опытный образец" а нормальная осталась под ветровкой, как только он увидел что упало то что "ему" было нужно меня бросают на землю а он идет пробовать "трофей" (хрена тебе лысого за воротник :)) ну не без потерь жизнь слаживается еще один урок усвоен...
Разбивали в основном бутылки - лучший поход был к местной свалке где из них строились сооружения или ставилась одна и соревновались кто в нее попадет и с дальнего расстояния (там же их и с карбитом взрывали если у кого был)
Неработающие фонари - еще один повод...(как потом и рабочие - но возле своих домов и где часто ходили - считалось плохим тоном, если разбить фонарь у другана напротив частного дома к примеру) их защита из толстого стекла сначала трескалась потом осыпалась за 3-6 попаданий
Воспоминания почему-то положительные от всего этого, не считая индивидуумов которые стреляли из них друг в друга (хотя если у тебя была то в случае чего с такими придурками можно было и применить), рассказывали что одному попали в глаз (тот сам не лучше не удивлюсь если сам затеял) но проморгавшись пронесло... ничего не повредили
Не так интересно описывать каждый случай в отдельности сколько его пережить тогда был адреналин, весело и вся жизнь впереди...
P.s. предложенные теги брак и супружество, развод мужчины и женщины, - видимо ноги от заголовка хотя тоже верно :))
Любимый год в жизни
Интерсно узнать, у кого какой самый любимый год в жизни и почему? Что вы ощущаете, когда вспоминаете этот самый любимый год и сколько вам было тогда лет?
Например, мне 50, самый любимый год 1980. Тогда мне было 6 лет, но я очень хорошо помню много приятных событий со мной в этот год: встреча Нового Года, Первомайская Демонстрация, открытие и закрытие Олимпиады, также Ноябрьская Демонстрация и пр. Запахи СССР тоже запомнились именно тогда.
А у вас как, есть что тепло вспомнить)?
Ответ на пост «Но 50 баксов это 50 баксов»
эка невидаль
- компьютер пищит
- уберите блокнот с пробела
- сеть пропадает
- не катайтесь по сетевому кабелю
- принтер печатает черную страницу (там реально жирно тонера насыпало, лист аж переламывался)
- таракан помер на контактах
вот что реально поразило - вызывают на какую-то проблему, включаю, ругается, что батарейки нет и биос вообще не алё. там что-то древнее со впаянной батарейкой, еще двадцатый век на дворе.
так тут у вас биос не алё, говорю. погоди, это еще не проблема, отвечает мадам, достает блокнот и бодро вбивает количество цилиндров/головок жесткого диска. оно загружается, а что там за проблема была, я и не вспомню, так охуел был поражён
«Он был готов умереть за титул чемпиона мира». Легенда Айртона Сенны будет жить вечно
Спустя 30 лет после гибели Айртона Сенны Дэвид Тримейн вспоминает мрачные события Гран-при Сан-Марино 1994 года и объясняет, почему легендарный статус бразильца будет жить вечно.
Смерть Айртона Сенны стала таким же сильным ударом для гонок, как и смерть Джима Кларка в 1968 году. Оба были яркими представителями своего поколения, хотя Айртон, возможно, был склонен к безрассудной агрессии, подвергая себя большему риску. Оба обладали артистическим чутьем и таким врожденным талантом, данным Богом, что всегда верилось, что в конечном итоге он станет их защитным талисманом.
Они были слишком хороши, чтобы погибнуть в гоночных машинах.
Тридцать лет назад в этом месяце смерть Айртона была столь ошеломляющей и жестокой, что к 1994 году мы все думали, что гонки продвинулись так далеко в плане безопасности, что многие из старых призраков – даже огонь, самый большой страх гонщиков, – были успешно изгнаны. «Формула-1» достигла той стадии, когда люди почти позволили себе поверить, что смерть больше не является гостем гонок.
Как же мы ошибались. И как ужасно это было доказано, когда на кадрах, которые преследуют спорт и по сей день, она стала, возможно, первым смертельным случаем в «Формуле-1», показанным в прямом эфире.
Я любил Имолу и маленький отель в Фонтанеличе – La Pergola, – которым управляла щебечущая итальянка по имени Роза, чей муж Лео смотрел на нас с кухни, наблюдая, как она обнимает нас по прибытии.
Мы все с нетерпением ждали, какую аэродинамическую магию сотворил Эдриан Ньюи, чтобы вернуть «Уильямс» на один уровень с «Бенеттоном», и чего сможет сделать Айртон в 20-очковом отставании от набравшего ход Михаэля Шумахера, который образовался за первые два этапа после того, как великий чемпион не смог закончить Гран-при Бразилии и Тихого океана.
Плохие вещи начали происходить уже через 16 минут после начала пятничной квалификации, когда Рубенс Баррикелло попал в масштабную аварию, потеряв контроль над своим «Джорданом» 194 в Variante Bassa после того, как наехал колесом на бордюр. Машину на скорости около 225 километров в час жестоко швырнуло в ограждение из шин, и она почти сразу же остановилась в одном из тех ужасных поворотов, когда энергия поглощается так резко. Мы посчитали чудесным спасением то, что симпатичный маленький бразилец отделался лишь разбитым носом.
Следующим днем я смотрел квалификацию по телевизору вместе с моим другом-журналистом Джо Савардом, когда Роланд Ратценбергер разбился на спуске к Тосе, на 20-й минуте сессии. Роланд был моим другом, с которым мы не виделись несколько лет, со времен нашей совместной «Формулы-3» в 1987 году. Нам не удалось встретиться в Аиде, и когда я шел через паддок в Имоле в четверг днем, он схватил меня за руку, и вот мы уже обнимались и смеялись, оба такие счастливые, что он наконец-то осуществил свою мечту и сел за руль болида «Формулы-1». Он был милым, дружелюбным, счастливым парнем, и мы договорились поужинать с общими друзьями в субботу вечером.
Но когда мы с Джо наблюдали за тем, как аметистовый «Симтек» затормозил после явно очень сильного удара, и Джо очень тихо сказал: «Посмотрите на его голову», мы поняли, что произошло самое худшее. Четырьмя годами ранее, став свидетелем ужасной аварии Мартина Доннелли прямо у меня на глазах в Хересе, я считал, что только что видел, как мой первый товарищ погиб в гоночном автомобиле. К счастью, Мартин выжил. К сожалению, Роланд не выжил.
Он стал первым человеком, погибшим в болиде «Формулы-1» со времен Элио де Анджелиса в той скандальной аварии на тестах в Поль Рикар в 1986 году, и его смерть очень сильно ударила по больному. Утром в воскресенье все были по понятным причинам подавлены, и ходили слухи, что Айртон был особенно расстроен и профессор Сид Уоткинс даже советовал ему не участвовать в гонках. Но он, конечно же, участвовал, потому что так уж он устроен, и выяснилось, что у него был австрийский флаг, которым он собирался размахивать в знак победы. При всей его внешней агрессивности за рулем, я думаю, это как ничто другое говорит о внутреннем Айртоне, так же как и его решимость посетить место аварии Донелли. Он сделал это, потому что, должен был знать, что делать в таких обстоятельствах. А как гонщик он должен был знать, каково это – заглянуть в черную яму, когда все пошло не так, а не только каково на вкус победное шампанское.
Перед стартом обстановка была необычайно напряженной, и не только из-за событий пятницы и субботы. Новые опасения возникли, когда Джей Джей Лехто заглох на своем «Бенеттоне», занимая пятое место в левой части решетки. Он проводил свою первую гонку после травмы шеи, полученной в начале года, и это был его большой шанс. Я помню, как молился, чтобы в него никто не врезался, но Педро Лами не заметил, и его Lotus 107C сильно врезался в заднюю часть пострадавшего B194, разбросав повсюду обломки. Как будто Джей-Джею и так было несладко, он и Эван Демулас приехали из Монако вместе с Роландом. Теперь мы с ужасом наблюдали, как колесо пролетело прямо над трибуной слева от решетки, хотя прошло немало времени, прежде чем выяснилось, что оно ударило полицейского.
Затем последовала длительная задержка, когда решетка была очищена, и поле проехало на очень низкой скорости за позорно медленным автомобилем безопасности Opel Vectra. Давление в шинах упало... Затем человек в конце пит-лейна непостижимым образом позволил Эрику Комасу вернуться на «Ляррусс», который был отремонтирован после повреждений, полученных в той стычке на старте. Он влетел в Тамбурелло и был вынужден резко затормозить, столкнувшись с последствиями аварии Айртона. Эрик остановился практически рядом с распростертым телом единственного человека, который остановился, чтобы помочь ему, когда он разбился в Спа в 1992 году, и это уничтожило его.
Всем сразу стало ясно, что положение Айртона очень серьезное, и это поразило спорт, как удар грома.
Когда несчастная гонка была перезапущена и тянулась круг за кругом, мы с Найджелом Робаком облокотились на подоконник в комнате для прессы и смотрели на пит-лейн. «Это обречено, как и чертова Инди 500 в 1973 году», – сказал я ему, и мы вспомнили, как питмен Армандо Теран был убит пожарной машиной, ехавшей по «неправильному» пути на пит-роуд к аварии Шведа Сэвиджа в четвертом повороте. «Мы сделали 75%, почему бы им просто не прекратить эту ужасную гонку? Все, что нам сейчас нужно, – это заезд на пит-лейн». И через несколько мгновений, на 49-м круге, это произошло: «Минарди» Микеле Альборето потерял колесо при повторном прохождении поворота, в результате чего пострадали механики Клаудио Бизи, Даниэле Вольпи, Маурицио Барбьери и Нил Болдри. И все равно гонка затянулась до своего горького конца.
Около 17.30 мы узнали, что Айртон умер. Некоторые журналисты с Флит-стрит, мало что знавшие о гонках, ходили в оцепенении, и не один из них сказал: «Никто не говорил нам, что такое может случиться!» Закаленные профессионалы, знающие кровавую историю своего спорта, вырвали страницу из блокнота Тайлера Александера о выживании и принялись за работу, приберегая свои эмоции до тех пор, пока их не закроют в укромном месте. Это была долгая ночь
Когда мы с Найджелом выезжали из отеля в понедельник утром, Роза как будто почувствовала, что ей нужно извиниться от имени Италии за наши ужасные выходные. Она расплакалась, вручив каждому из нас по бутылке красного вина в очень трогательном жесте. Она была не единственной.
День прессы в Motoring News пришелся на вторник той праздничной недели, и я помню, как в обычно оживленном офисе было тихо, как в морге. Наша маленькая группа энтузиастов работала великолепно, и много лет спустя автор ралли Пол Фернли сказал мне: «Мы знали, что вам придется писать обо всех гонках Формулы-1 и что мы ничем не сможем помочь, поэтому мы просто следили за тем, чтобы все мы делали свою работу настолько эффективно, насколько могли». Я знал это подсознательно и никогда не испытывал большей гордости за то, что газета стояла за тот злосчастный день и как мы освещали трагедию, которая так глубоко затронула всех нас и миллионы людей по всему миру. Если мы и делали что-то, что действительно имело значение, то, я считаю, это было именно так.
В последующие годы я неизбежно часто думал об Айртоне. Печально, что в гонках, как и в жизни, все неизбежно уходит в прошлое. Именно это всегда так возмущало меня как молодого болельщика, когда кто-то, кто был тебе дорог и за чьей карьерой ты внимательно следил – Джимми, Педро Родригес, Джо Зифферт, Роджер Уильямсон, Тони Бриз, Том Прайс – вдруг оставался позади, его история была закончена.
Каким я его помню?
Я по-прежнему считаю его самым умным, глубокомысленным и харизматичным гонщиком, которого я когда-либо встречал, и что под его порой хрупкой, но непроницаемой внешней оболочкой скрывался чрезвычайно добрый, чувствительный и щедрый характер, который совершенно не соответствовал тому монстру, каким он мог быть на трассе, когда на него находило мрачное настроение.
Если его задевало что-то критическое, что вы написали, – как меня, когда он задирал кого-то вне трассы, – его глаза могли заморозить ваше сердце. Но у него было очень доброе лицо и улыбка. Я тоже помню этот певучий голос и беседы за круглым столом возле дома на колесах «Макларена». Иногда мы заводили его на что-то действительно хорошее, и он начинал глубоко копать, чтобы дать нам тщательно продуманные идеи, а потом обычно один очаровательный парень постарше ненароком все портил благонамеренным, но грубым прерыванием, например, «Я говорю, старина, ты действительно думаешь, что сможешь победить Алена завтра?», и Айртон вздыхал и замолкал, как бы говоря: «Ладно, это твой удел». Я навсегда запомнил его один день в гостиничном номере в Аделаиде. Сам факт того, что гонщик так развлекал нескольких рептилий в своих личных покоях, был замечателен сам по себе, а это интервью было самым завораживающим из всех, в которых я когда-либо принимал участие.
Это случилось через две недели после «Той аварии» в Сузуке в 1990 году, когда он намеренно снес Алена, уступив ему на старте.
Это было задолго до того, как можно было делать фотографии, но когда ему показали фотодоказательства, он наотрез отказался признать, что въехал в «Феррари» и оторвал заднее крыло, утверждая, что оно отвалилось само по себе.
Он был непримирим, но год спустя на разгневанной пресс-конференции в Сузуке после того, как отдал победу напарнику по команде Герхарду Бергеру, он честно признался, что сделал это специально. После того, как страшный Балестр обманом отобрал поул на чистой стороне решетки, он решил: «Если этот парень войдет в первый поворот впереди, он не сможет его пройти». Это был захватывающий взгляд на веру в себя, которая была необходима ему на каждом шагу, даже когда он знал, что это противоречит истине.
Это была темная сторона человека, о котором Ален сказал в Португалии в 1988 году после того, как его машина свернула на пит-стрит: «Если он хочет этого так сильно, что готов умереть за это», имея в виду чемпионат мира, «тогда он может это сделать». Но в тот день в Поднебесной были и другие комментарии.
Я всегда верил, что в тот день в Хересе после аварии Донелли он сознательно отправился в черную яму и смело встретился с посланиями, которые она передала ему, когда его напарник по гонке был близок к смерти. И когда там возобновилась квалификация, и он завоевал 50-й поул в своей карьере, он просто вышел на трассу, полный решимости показать, что асфальт и гравий никогда не смогут подавить дух гонщика.
Я помню, как на послегоночной конференции он использовал сильное ругательство, чтобы описать то, что делали Нельсон Пике и Оливье Груйяр, когда он настиг их во время гонки на максимальной скорости, так скоро после такой аварии. Его гнев и полное презрение.
Теперь я хотел узнать, почему он отправился на место аварии, и он снова вошел в эту зону напряжения, и мы все напряглись, чтобы услышать ответ, на формулировку которого – я позже засекал время – у него ушло 37 секунд. Он не плакал, но его глаза были полны эмоций.
Можно было услышать, как движется тень. «Для себя», – прозвучал в конце концов ответ.
И как леденяще звучит этот ответ сегодня в свете того, что в итоге с ним случилось, когда он добавил: «Я сделал это, потому что подобное может случиться с каждым из нас. Я знал, что это что-то плохое, но я хотел убедиться в этом сам. После этого я не знал, как быстро я могу ехать. Или как медленно».
Он сделал еще одну долгую паузу, и я спросил, нужно ли ему быть смелым, чтобы сделать это? Третья пауза. «Как гонщик, ты должен пройти через некоторые вещи, справиться с ними», – мягко ответил он. «Иногда они не похожи на человеческие, но ты проходишь через это и делаешь их просто из-за тех чувств, которые ты получаешь, управляя автомобилем, и которые не получишь в другой профессии. Некоторые вещи не очень приятны, но для того, чтобы иметь некоторые приятные вещи, приходится с ними сталкиваться».
Я всегда больше всего уважал людей в ситуациях, когда, по выражению Найджела Робака, они проявляли ненормальную храбрость. И если меня когда-нибудь спросят, что я больше всего помню об Айртоне, то это то, что он сделал в тот день, честь и мужество, с которыми он вел себя после возобновления сессии. Для меня это был его лучший момент как гонщика и как человека.
Я также помню, что когда он спас Эрика в Спа, он был в восторге, когда Проф сказал ему, что он поступил именно так, как он советовал ему поступить в подобных обстоятельствах.
Но какой парадокс, что человек, который мог выбить соперника Проста с трассы, а не уступить ему поворот, мог так заботиться о своих товарищах в других обстоятельствах.
Все хорошие парни, конечно же, сильно давят. Такова природа игры. Но я до сих пор вижу, как Айртон напрягается на последних кругах квалификации, помню напряжение и волнение, которые всегда предшествовали последней попытке, особенно если кто-то другой ехал быстрее. Вы буквально задерживали дыхание, когда он работал, особенно в таких местах, как Монако, где отсутствие страховочной сетки было так жестоко очевидно. Наблюдать за ним в такие моменты – значит быть потрясенным его самоотдачей.
Я не жалею о многом в своей жизни, но в моменты размышлений я жалею, что не был достаточно зрелым или менее рассудительным, чтобы предложить поужинать вместе, зарыть топор войны и поговорить о таких вещах, как жизнь.
В момент его смерти удар был нанесен потерей такой харизматичной звезды, жестокостью и наглостью, с которой один из его звездных талантов, такой же, как Джимми, должен был остаться позади. Теперь, когда нам неизбежно приходится приспосабливаться, мы думаем об утрате таких возможностей и о том, каких великих свершений он мог бы достичь для своих соотечественников, когда перестал участвовать в гонках.
Из всех чемпионов, которых я знал, он был, пожалуй, самым быстрым, самым мозговитым, бойким и агрессивным, в то время как вне кокпита он мог быть мягким человеком, который очень много думал о других людях.
Он не теряет актуальности и сегодня, потому что многие молодые гонщики, которые сейчас делают себе имя, попали под его влияние или уважение к нему своих родителей-наставников на решающих этапах своей карьеры. А еще есть Фонд Сенны, над которым он работал, когда погиб. Это неправительственная организация, признанная ЮНЕСКО за свою работу в сфере образования, которой теперь управляют его сестра Вивиана и ее дочь Бьянка. На сегодняшний день фонд помог более чем 35 миллионам детей.
СЕННА! Это имя резонирует и вдохновляет, его харизма не иссякает. И это, безусловно, величайшее наследие любой звезды автогонок.
Ставим лайки, подписываемся!
Что надо успеть за выходные
Выспаться, провести генеральную уборку, посмотреть все новые сериалы и позаниматься спортом. Потом расстроиться, что время прошло зря. Есть альтернатива: сесть за руль и махнуть в путешествие. Как минимум, его вы всегда будете вспоминать с улыбкой. Собрали несколько нестандартных маршрутов.
Как появился полосатый пакет с дамой в шляпе — один из символов 90-х годов
Трудно найти человека, заставшего 90-е годы, и ни разу не державшего в руках полосатый пакет с силуэтом девушки в элегантной шляпке. Пожалуй, это был самый распространенный пакет на территории бывшего СССР. Но его популярность не была случайной. Это полиэтиленовое изделие имеет интересную историю, которую рассказал его автор — дизайнер и художник Наталия Першукова.
В 1992 году Першукова работала в репроцентре «Полимербыта». Это была эпоха латиноамериканских сериалов и самым любимым был «Богатые тоже плачут». Образ главной героини — Марианны, был невероятно популярным. Именно поэтому начальница попросила использовать его при создании дизайна нового пакета.
Та самая Марианна в исполнении актрисы Вероники Кастро.
Это была срочная работа, на которую отводился всего один час, поэтому времени на размышления у дизайнера не было. Наталия решила использовать то, что было под рукой. Она взяла за основу фирменный пакет от духов Marina de Bourbon с черно-белыми полосами. Першукова создала несколько вариантов, взяв стандартные картинки из ClipArta.
Источник вдохновения.
Так появились макеты полосатых пакетов с женским силуэтом, портретом и обрамленным золотым овалом флаконом духов. Простой и немногоцветный дизайн был хорош тем,что для нанесения рисунка можно было использовать остатки краски. Начальница рассмотрела предложенные варианты и, разумеется, выбрала макет с силуэтом в шляпке.
Бессмертная классика.
Пакеты, получившие название «Марианна», сразу же запустили в производство. Впускали множество вариантов: с прорезными и петельными ручками и даже«майки». Выбор размеров тоже был солидный, от небольших, в которые едва помещалась книга, до огромных, рассчитанных на серьезный поход в магазин.
Вот он, видавший виды, но все еще прекрасный.
«Марианна» и ее клоны. Новинка сразу нашла отклик в широких массах. Не избалованные изысканной упаковкой граждане относились к полосатым пакетам как к полноценным вещам. Их берегли, при необходимости стирали, а если полиэтилен получал «пробоину» или рвались ручки, ремонтировали, используя недюжинную смекалку.
Экзотическая версия полосатого пакета.
Полосатые пакеты так полюбились потребителям, что их начали выпускать и другие предприятия. Правда, назывались они по другому. Наталия Першукова вспоминает, что видела, кроме «Марианны», «Милену», «Марину» и даже «Снежану». Дизайнер шутит, что если бы ей платили всего одну копейку авторских с каждой сотни пакетов, то она давно была миллионером и могла не работать. Но женщина уже 30 лет трудится в том же репроцентре художником. Она как и раньше создает дизайн пакетов, коробок, пленок и даже колбасных оболочек.